Хочу женщину в Ницце - [149]

– Дорогая, ты прошла тернистый путь одномужней матроны, но храм патрицианского целомудрия для тебя оказался тесен, и гимны, что звучали там, были не по твою душу. Не подумай, я не мечтаю застать тебя, мать семейства, за прядением шерсти и изготовлением одеяний для сыновей. Да, они, став императорами, вряд ли будут носить окаймленную пурпуром тяжелую тогу и сапоги из красной кожи, как делали ранее древнеримские цари. Сейчас им больше по душе галльская каракалла. Ты еще когда на сносях была, не была замечена в добродетелях, принятых для mater familias, просто потому что с рождения ты воспитывалась отцом как свободная женщина. Но Клавдий Элиан был воспитан по-другому, не как все в Риме, он образец пуританства, потому мне по душе его перо, проникнутое моралистическим духом, к тому же он римлянин от роду! Истово почитает Изиду и Сераписа, враждебен к атеизму, владеет аттическим языком не хуже афинян. Чего же более?

Видя бесстрастное лицо сестры, Меза стала терять терпение.

– Если Элиан тебе не так хорош, тогда как тебе нравится Афиней, этот египтянин, чей литературный стиль так хвалил Гален, и, как я помню, его охотно рекомендовал твоему вниманию достойнейший юрист Домиций Ульпиан?

Юлия Домна всем своим спокойным видом демонстрировала сестре, что выбор ее останется неизменным, и менять его она не собирается.

– Ты отчасти права. И врач-философ Гален, и Ульпиан – люди достойные, я их уважала и к мнению их прислушивалась. Гален умер, но приходят новые, и в моем интеллектуальном окружении нет лиц недостойных. Заметь, родная моя, что всех их отличает энциклопедический ум, молодой возраст и жажда перемен. Тут и Диоген из Лаэрты, и Дион Кассий, и Ульпиан, и Афиней, Элиан и Флавий Филострат тоже. Домна протянула руку с загнутыми пальцами сестре и посмотрела на нее. Уловив недоумение во взгляде Мезы, императрица продолжила:

– Да-да, дорогая моя, и Филострат! Он, надеюсь, и станет автором той книги! Почему именно Филострат, а не, например, Элиан, которого ты мне так настоятельно рекомендуешь? Совсем не потому что он грек и отец его – знаменитая в литературных кругах личность, а потому, что он решителен и дерзок, он молод духом. Помню, как-то Элиан сочинил обвинительную речь против одного сейчас почти забытого тирана, который осмелился обличать римлян. Элиан читал нам свою книгу, играя на приглашенную публику, и гневно повышал голос. Тогда Филострат, присутствующий на чтении, сказал ему: «Я был бы в восхищении, сочини ты эту речь при его жизни», – снисходительно дал понять, что настоящий муж должен обличать живых тиранов, а мертвых пинать может любой, кому не лень. Мне нравится беседовать с Филостратом, он не слащавый угодник или лизоблюд, его осмысленная дерзость располагает к доверию. Я не жалею золота в благодарность каждому – будь то софист или философ, оратор или юрист, посещающий мой узкий кружок единомышленников, и, пожалуй, каждый, доверь я ему мой заказ на книгу, исполнил бы его достойно. Ты, сестра моя, едва вышла из своей повозки, чтобы перейти в мою, сразу обратила внимание на странно одетого человека, и судя по твоим наблюдениям, странствующего пифагорейца, зыркающего глазами, – Юлия Домна внимательно следила, как сестра следует за ее мыслями. – Наша империя переполнена шарлатанами, магами, чудотворцами. Все римские дороги забиты странным людом. Раньше действительно считалось, что Фессалия в Греции и Каппадокия в Азии – это столицы магии римской империи. Пришли новые времена, и все восточные провинции стали проявлять худшие черты Фессалии и Каппадокии, а сейчас болезнь распространилась и на север империи. Германия, Галлия, Испания все больше напоминают мне родную Сирию. Где, скажи мне, дорогая, высоконравственные примеры для подражания? Я предложила Филострату написать книгу об Аполлонии из Таины, для начала взяв сохраненные мною манускрипты, точнее, записи Дамида из Ниневии, который хорошо знал Аполлония лично, в качестве основного материала для создания его образа. Заметь, не мага, а истинного чудотворца с моральными качествами в духе римских традиций, примера для подражания. Думаю, что сейчас самое время после продолжительного забвения вернуть к жизни фигуру мага из Таины и привлечь к нему всеобщее внимание образованной части римских граждан. Безусловно, книга должна быть интересной, даже захватывающей по своей фабуле и морально поучительной по сути.

Юлия Меза от неожиданного выбора сестры в качестве героя книги человека известного ей с юных лет по рассказам отца, привстала с табурета. Вопрос «почему» застыл на губах, и ей потребовалось некоторое время, чтобы почти прокричать:

– Все мы знаем имена великих магов, но почему именно он? Я знаю, что смыслом его жизни было возрождение нравственного содержания учения Пифагора. Но вспомни, что он говорил: «Нет пользы городу в каменных истуканах и зрелищах…». Он выступал против ристаний и гладиаторских поединков. Он против всех статуй, а ими, дорогая сестричка, заставлены все форумы римских городов, причем большинство с твоим ликом.

– Это не так! – возмутилась Августа. – Аполлоний никогда не замышлял преобразований в нашем государстве. Ты лучше вспомни, чем он закончил свою сентенцию.