Хмельницкий. Книга вторая - [33]

— Не ломай голову над этим, юноша. На войне не без убитых — глаголет народная мудрость… Когда у тебя станут возникать такие думы, перекрестись, коль не способен запомнить молитву. И… поедешь со старшиной Хмелевским в Киев. Пани Анастасии засвидетельствуешь мое почтение. Передашь, что в бою по воле господа бога меня лишь легко ранило. И останешься прислуживать ей до моего возвращения.

По дороге нагнали гусарскую сотню из свиты гетмана. Она сопровождала сотника Заруцкого, который ехал к королю с донесением польного гетмана. Заруцкий, как оказалось, тоже поехал в объезд по левому берегу Днепра. Здесь безопаснее. Орды Кантемира Мансур-оглы, точно неудержимые вешние воды, неслись и растекались по всему Правобережью. Лысенко нетрудно было догадаться, с какими вестями торопится Заруцкий в Варшаву. Слух о том, что король стремился уничтожить Бородавку, дошел и до джуры Сагайдачного. Полковник накричал на Лысенко, в сердцах даже пригрозил отрубить ему саблей язык за разглашение «лжи». А она оказалась страшной правдой!..

Об этом и рассказал Лысенко своему старшому, гусарскому поручику, которому, по приказу Сагайдачного, он должен был прислуживать в дороге. И сразу почувствовал расположение старшины.

Хмелевский искренне переживал трагическую гибель наказного Бородавки. Он рад был поговорить об этом с джурой, хотя б немного облегчить душевную боль. А когда вечером они нагнали под Прохоровкой отряд Заруцкого, поспешил в Переяслав. Даже не посчитался с тем, что надвигалась ночь, изрядно утомились сами и лошади.

2

Глубокая, душная летняя ночь.

Опустевшие улицы кажутся слепыми. Ни в одном окошке не мелькнет огонек. И петухи уже спят. Только собаки на купеческой стороне, точно казацкие дозорные, перекликались между собой, нарушая своим воем покой опустошенного войной города.

Хмелевский ехал впереди. Следом за ним шел, словно крадучись, спешенный казак. Конь настороженно водил то одним, то другим ухом. Время от времени гусар замедлял ход, присматриваясь, чтобы не пройти мимо нужного ему дома, и снова продолжал путь. А казак покорно следовал за ним.

Дом Сомко Хмелевский видел только один раз. С тех пор прошло больше года, военная лихорадка бросала его из края в край. Молодой старшина не раз ездил с ответственными поручениями. А сейчас, после разговора с казаком Лысенко, на душе у него было тревожно. Тревога и заставила ехать ночью, искать…

Чего? Умиротворения или беспокойной жизни, из-за которой в зрелом возрасте придется раскаиваться и терзаться?

А разве сейчас он не терзается, не разрывается его сердце на части? Хмелевский словно укорял себя за какие-то допущенные провинности.

Наконец-то! Вот они, высокие с навесом ворота, за которыми в ночной темноте серым пятном вырисовывалась хата купца. Ведя коня на поводу, подошел к кованым воротам, как к входу в крепость. Подождал, пока подойдет казак. И потом забряцал железной щеколдой. Встревоженные собаки повыскакивали из своих будок, подняли невообразимый лай. К ним присоединились не только соседские, но чуть ли не со всего Переяслава.

— Кого это занесло к нам так поздно?! — спросонья спросил Яким Сомко, который ночью не разрешал челядинцам открывать ворота. Он держался рукой за задвижку, ожидая ответа.

— Гусарский старшина Станислав Хмелевский, уважаемый пан. Мы вдвоем с казаком джурой пана Сагайдачного. Ищем пана Якима…

— Тьфу ты, побей вас божья сила. Кто это послал вас ко мне в такой поздний час? Не крымчаки ли приближаются и пан гусар хочет предупредить нас?

Теперь купец уже не колебался. Поставил у ворот свое заряженное ружье и отодвинул засов. Он по голосу узнал молодого Хмелевского, которого год тому назад потчевал ужином, устраивал на ночлег, а утром провожал до разрушенных западных ворот города. За ужином тогда вспоминали они о давней встрече во Львове. Говорили о молодом Хмельницком, разлуку с которым тяжело переживал тогда еще юный, а теперь уже вполне зрелый гусарский старшина Станислав Хмелевский.

— Напугали мы вас, пан Яким, своим ночным посещением. Не гневайтесь на нас. Война… — извинялся Станислав еще у ворот.

— Разве нам впервой?.. Заходите, пожалуйста, гостями будете.

Ворота открылись, и хозяин взял у Хмелевского поводья изнуренного коня, от которого несло теплом и потом. Пропустил и казака с конем, поручив челядинцу закрыть ворота и поставить лошадей.

И повел Хмелевского прямо в дом. Дубовые ступеньки крыльца слегка поскрипывали под ногами гостя. Он ступал, глядя под ноги, как это делал хозяин. Даже они, как и собаки, служили хозяину, извещая его о приходе постороннего человека.

— Что случилось, пан Станислав?.. Кажется, так звали моего ночного гостя? Не могу понять: глухая ночь, едете в сопровождении только одного джуры, когда всюду по Украине рыскают проклятые крымчаки… — заговорил, уже войдя в дом, почтенный хозяин.

— Да все… очень просто, пан Яким. Вместо того чтобы остановиться на ночлег с гусарами в Прохоровке, я вспомнил о вашем гостеприимстве и… обошел стороной их отряд во главе с сотником… И только с казаком-джурой решил заехать к вам. Казалось, до вашего дома рукой подать. Когда-то было куда ближе… — многозначительно засмеялся гусар.