Хмельницкий. Книга первая - [23]

На крыльце дома старосты приветливо встретил Хмельницкого и сразу же усадил рядом с собой старый маршалок[23], которого Жолкевский также передал Яну Даниловичу вместе с приданым дочери. Старик поседел и немного сгорбился. Но, как всегда, свысока смотрел на низших по должности шляхтичей, давая им понять, что, прежде чем попасть к вельможе, нужно обязательно поклониться ему. Хмельницкий, еще находясь на службе у Жолкевского, хорошо знал эту слабость маршалка и сейчас, как и прежде, старался ничем не задеть болезненно самолюбивого старика. Хотя он и спешил как можно скорее увидеть старосту, но нашел в себе достаточно выдержки и такта, чтобы не сразу заговорить о своих делах.

— О, уважаемый пан Казимир так выглядит, будто и не три года мы не виделись, а всего несколько дней! Как здоровье достопочтенной супруги зашей? Прошу пана Казимира передать ей мое почтение с пожеланием доброго здоровья…

— Бардзо дзенькую[24]. Пан Михайло все такой же благородный рыцарь, узнаю, узнаю, — улыбнулся старик. — Как служится пану в этих диких пограничных краях среди неспокойного казачества?..

Так учтиво беседовали они не менее получаса, пока гость не узнал, что староста еще несколько дней тому назад выехал навстречу своему любимому тестю Станиславу Жолкевскому, который должен приехать сюда на несколько дней из военного лагеря, расположенного под Красноставом. Его милость пан гетман хочет отпраздновать свое шестидесятилетие в доме Софьи. Маршалок сообщил также, что сегодня утром из Чигирина прибыли двое гонцов от подстаросты. Они сейчас где-то в корчме ждут пана старосту, чтобы лично передать ему какое-то важное донесение о бунте на границе.

— О бунте? — взволнованно переспросил Хмельницкий. — Я тоже приехал из Чигирина. Там никакого казачьего бунта нету, если не считать бесчинств, творимых одним подпоручиком.

— О ком пан говорит?

— Пан Казимир, очевидно, помнит молодого родственника пани Софьи, жены князя Ружинского?..

— Лаща Самойла? Этого сорвиголову, который обучался военному делу у пана Струся?

— Да. Этот подпоручик, как татарин, увез в седле дочь чигиринского мещанина…

— Ха-ха-ха! — захохотал маршалок, хлопнув руками себя по коленкам. — Узнаю сердцееда…

Хмельницкий, мгновенно оценив обстановку, тоже засмеялся, чтобы не рассердить маршалка, который расценил подлый поступок шляхтича как веселую шутку.

С улицы в парадные ворота въехала позолоченная французская карета с гербами Жолкевского. За ней проследовала другая, более скромная, но тоже изукрашенная карета шляхтича Даниловича, в которую была впряжена четверка сивых лошадей. Их сопровождали несколько десятков казаков, жолнеров и челяди, гарцевавших по обе стороны карет.

Хмельницкий тотчас же вскочил, подкрутил на польский манер свои черные, по-казацки опущенные усы, быстро сбежал по ступенькам и опрометью бросился к карете воеводы. Следом за ним семенил маршалок, ему трудно было угнаться за молодым и сильным, закаленным в степях урядником.

Пока маршалок сходил со ступенек, Михайло уже открыл дверцы гетманской кареты, которая, тяжело подпрыгнув на рессорах, остановилась у крыльца; никто из услужливых дворовых и казаков не успел опередить Хмельницкого, теперь стоявшего навытяжку, ожидая приказов всесильного гетмана. Пан маршалок хотя и спешил встретить Жолкевского, но тот не стал его дожидаться. Он был приятно удивлен, увидев своего старого слугу Михася. Гетман подал Хмельницкому руку, потом оперся на его могучее плечо и, улыбаясь, воскликнул:

— Вот сюрприз, пан Хмельницкий!.. Виват, виват! Вижу, пан возмужал на лоне пограничного приволья… Какими новостями порадует нас пан, прискакав из такой дали?

— Дай бог здоровья вашей милости, многоуважаемому пану нашему, надежде края! Для меня большое счастье и честь приветствовать вашмость в день вашего рождения…

Продолжая опираться на сильную руку своего бывшего любимого слуги, Жолкевский, громко смеясь, пошел с ним по дорожке к роскошному цветнику пани Софьи. Идя рядом с таким могущественным человеком, поддерживая его, уже отяжелевшего, Хмельницкий несколько раз ловил себя на желании прихрамывать так же, как и гетман. Служа этому всесильному вельможе с юных лет, он научился не только угождать ему, по и заразился непреодолимой жаждой власти, не брезгая ничем, лишь бы подниматься по служебной лесенке все выше и выше. Гетман и властелин Украины Станислав Жолкевский, казалось ему, даже хромал как-то величественно, не так, как хромают простые смертные калеки!

— Прибыл я, вашмость вельможный пан воевода и гетман, чтобы обжаловать недостойные шляхетской чести действия, творимые на границе польского государства… — И Хмельницкий кратко изложил цель своего приезда.

Но Жолкевский пожелал подробнее узнать о положении дел в Корсуне и Чигирине.

Дела складывались не совсем благоприятно для самого жалобщика, но он старался докладывать государственному мужу кратко и ясно, характеризуя трудности службы в отдаленных пограничных районах. Там обнаглевшие государственные преступники среди бела дня убивают полковников коронных вооруженных сил Речи Посполитой, а вместо строгих судий на место преступления приезжают распущенные молодчики вроде воспитанника пана Струся — Самойла Лаща, действия которого еще больше озлобляют своевольных хлопов.