Хлебопашец - [48]
Выходит, разрушается структура орудиями? Отчасти, отвечал Вильямс. Главными же разрушителями структуры культурной почвы являются возделываемые человеком однолетние растения. И они разрушают не только структуру, но и приводят к разрушению запаса органического вещества, имеющегося в почве. Таково «существенное, ясно выраженное свойство полевых растений...».
Объемистый седьмой том собрания сочинений Вильямса был испещрен, изрисован пометками на полях, а то и прямо по тексту. Иногда, в минуты глубоких раздумий, он закрывал книгу и на задней стороне обложки бегущим почерком торопился записать мысли, приближавшие его к разгадке:
«В чем же заключается так называемая выпаханность почвы?»
«Беспрерывно разрушаемое должно беспрерывно пополняться, накапливаться».
«Почему растения растут плохо, когда к их корням не притекает воздух?»
И тут же записи иных размышлений, в них отражение той борьбы, которую он вел за сроки сева,— ведь все это совершалось одновременно: «Система стеснений часто приводит к плачевным последствиям».
«Не пригодно связывать руки и мешать человеку служить Обществу».
Проштудировал Мальцев и многие другие книги.
И нашел! Нашел подтверждение своим мыслям, опору своим выводам. Подчеркнул и выписал на отдельную бумажку, чтобы с собой иметь на случай спора с несогласными, которых, не сомневался, будет достаточно.
Плиний: «При возделывании злаков та же самая земля, как это понятно, окажется плодороднее всякий раз, когда ей дать отдых от обработки».
От обработки! Не от злаков!
Д. И. Менделеев: «Что касается до числа паханий, то очень многие впадают в ошибку, полагая, что, чем больше раз вспахать, тем лучше».
П. А. Костычев: «Вполне разумно поступают степные хозяева, производя посев во второй год по непаханой земле и заделывая семена только бороною».
Это мнение великого русского ученого относительно хозяйствования на целинных землях Мальцев вспомнит еще. не раз. Эту мысль он выскажет в открытом письме, с которым в феврале 1955 года обратится к ученым страны и всему обществу:
«Если мы целинные земли будем разрабатывать плугами с отвалами, а потом каждый год их снова будем пахать с оборотом пласта, то, по правде говоря, скоро мы эти новые земли превратим в старые, и скорее там, где сравнительно небольшой гумусовый слой; от такой работы и структура почвы скоро разрушится, скоро разрушатся и органические вещества».
Целине нужна иная агротехника, без пахоты!
Но вот еще одна выписка.
А. А. Измаильский: опыты «показали, что пылеобразная почва под влиянием развития корневой системы пшеницы вновь получает зернистость!».
— Под влиянием пшеницы! — воскликнул Мальцев. А ведь именно ее, пшеницу, вот уже сто лет ученые всего мира обвиняют в разрушении структуры, в ограблении и обеднении почвы...
Агрономическая наука была до того убеждена в непреложностн теории Вильямса, что и мысли не допускалось о ревизии его учения. На кафедрах защищались диссертации, в которых злаки обвинялись в истощении и разрушении почвы. Влиянию однолетних растений на почву — главнейшему вопросу в агрономической науке и основному вопросу в земледелии — посвящались многочасовые лекции в университетских аудиториях. В тиши кабинетов писались учебники, по которым еще предстоит учиться не одному поколению студентов. И всюду рефреном звучало утверждение — культурные однолетние растения ни при каких условиях не могут накопить в почве органическое вещество.
— Могут! — сказал Мальцев, собираясь в Москву, куда пригласили его, чтобы разобраться в той ситуации, которая сложилась в сельском хозяйстве области.
Мальцев был уверен: разговор предстоит трудный. Но у него есть неопровержимые доказательства, да и члены комиссии на его стороне. Сложнее будет говорить с учеными.
Он хорошо знал, что ученые продолжали исповедовать теорию Вильямса и клялись каждым его словом как единственно верным. Мысль, объявленная идеальной и окончательной, сделалась догмой. Все, что противоречило ей, яростно обругивали и прогоняли прочь.
У Мальцева был сильный побуждающий к действиям стимул: в октябре 1948 года был принят и обнародован Государственный план комплексного преобразования природы. Он представлял собой обширную программу улучшения природных условий на огромных территориях страны, программу повышения плодородия наших земель. Пройдут годы, и план этот, не воплотившись, будет незаслуженно забыт, но поначалу программа, в нем содержавшаяся, нашла горячий отклик в сердцах миллионов, она звала на созидательный труд всех, кто беззаветно любил Родину и хотел сделать ее краше. Снова, как и в тридцатые годы, энтузиасты, не дожидаясь милостей от природы, жили мичуринской мечтой: создать сады там, где их не знали, посадить зеленые аллеи вдоль дорог, у воды, среди степей. Во всех городах и селах красовались плакаты с гордыми словами Мичурина: «Наша страна и внешне должка быть самой красивой страной в мире».
Мог ли Мальцев, слышавший эти слова от самого Мичурина, не откликнуться на них? Мог ли он, приехав в Москву, не высказать свои думы в штабе отрасли?
И Мальцев, приехав в декабре в Москву, решительно постучал в кабинет министра сельского хозяйства СССР Ивана Александровича Бенедиктова.
В книге Ивана Филоненко собраны его лучшие очерки последних лет, печатавшиеся в журналах «Октябрь», «Москва», «Наш современник», «Сельская новь» и в других изданиях. Герои очерков — наши современники, труженики Нечерноземья, люди, посвятившие свою жизнь преобразованию коренных земель России. Читатель найдет здесь размышления о перспективах дальнейшего развития колхозной деревни, о роли науки в решении Продовольственной программы партии, о морально-этических факторах, влияющих на жизнь сегодняшнего села.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.