Хлебопашец - [47]

Именно Болотов, по праву считающийся одним из основателей русской агротехнической науки, еще в 1770 году опубликовал свой трактат «Об удобрении земель», в котором и изложил теорию минерального питания растений, не признанную соотечественниками при жизни ее автора и после его смерти отданную иностранцу. До него и долго после него ученые всего мира полагали, что растение берет все необходимое для своего роста из воды, и только из воды. Болотов первым сказал и доказал: нет, растение питают минеральные вещества, содержащиеся в почве. И первым в мире применил минеральную подкормку растений на полях Тульской губернии. Применил и сказал: «Нет плохой земли, а есть плохие хозяева». Фраза эта стала крылатой, сделалась поговоркой.

Это уже после Болотова, через 70 лет после него, в 1840 году, немецкий ученый Либих пришел к тому же открытию теории минерального питания растений. И он оказался счастливее своего русского предшественника: теорию не только признали, но и отдали ему честь первооткрывателя, положившего начало широкому внедрению минеральных удобрений в земледелии, чем человечество и не преминуло воспользоваться

Не менее известной стала и его фраза, которая долго будет пугать человечество своей непреложностью. А звучала она так: «Нет более прямого пути к абсолютному обнищанию народа, как беспрерывная культура однолетних растений».

Именно эту фразу Вильямс и назвал «грозной правдой формулы Либиха». И когда утверждал, что положение это до сих пор не опровергнуто никем, то нисколько не искажал истину: уже почти сто лет ученые агрономы всего мира четко делили растения на истощающие и улучшающие почву. К улучшающим отнесли только многолетние травы, и поэтому именно их рекомендовали периодически высевать на пашне — для восстановления плодородия.

И все же ни у кого травосеяние не вырастало в ту целостную систему, которую создал Вильямс и которая, по его глубокому убеждению, способна уже «на третий год ее применения утроить урожай». Утроить везде и всюду: на подзолах центральной полосы России, на черноземах Украины, Кубани и Зауралья, на суглинках Средней Азин. Ни минуты не колеблясь, Вильямс провозглашал: «Мы еще раз подчеркиваем необходимость повсеместного посева травосмеси, если хотим по-настоящему, без оговорок, решать вопросы урожайности на всей сельскохозяйственной территории СССР».

И снова Юстус Либих Он считал, что отдых в перелоге (в залежи) зависит от физико-химического процесса — от выветривания, переводящего минеральную массу почвы в состояние, пригодное для питания растений. Чтобы ускорить это выветривание, он и его последователи советовали при пахоте ставить пласт стоймя: он будет со всех сторон овеваться ветерком.

Ну. а что показала практика?.. Урожаи на такой пашне падали еще скорее.

Самый ощутимый удар либиховскому взгляду на почву и на процессы, в ней происходящие, нанесли русские агрономы, та славная когорта, которая в конце XIX века и положила начало новой науке о почве. Один из них — Павел Андреевич Костычев, соратник Докучаева и автор первого в России учебника «Почвоведения».

Он взял почву, только что вышедшую из-под залежи, а для сравнения — выпаханную, которую пора было забрасывать в залежь. И что же обнаружил?.. В выпаханной почве даже больше питательных веществ в той форме, в какой усваивают их растения, чем в залежной. Ученый сам не поверил этому, брал новые и новые пробы, прибегал к самым разным химическим анализам, но все давали тот же результат.

Тогда в чем же различие между родящей и бесплодной почвой?.. Оно в физическом строении. Родящая —«она зернистая», определил Костычев. А бесплодная — это обращенная в пыль, разрушенная земля. В залежи, в перелоге почва снова «отстраивается», делается зернистой. В том и заключается суть ее отдыха...

А от чего все же ей нужен отдых? Что разрушает ее?..

Перечитал Мальцев и Докучаева. Осноположник почвоведения, рассматривая процесс образования и развития почв, соединил воедино климат, ландшафт, жизнь и землю. Но эти процессы ученый рассматривал в естественных условиях. Тут не было человека, обрабатывающего ее.

Человек появился лишь в трудах Вильямса. Да, говорит он, разрушена структура — и земля живая стала мертвой. Она может иметь полный достаток минерального питания для растений, но хорошего урожая все равно не даст. Бесструктурная земли — как фитиль: когда набухнет — перестает впитывать влагу, а в сушь тянет из глубины.

Конечно, соглашается Вильямс с классиками, восстановить структуру можно естественным путем — в перелоге. Но это долгий процесс. Человек способен ускорить восстановление плодородия почвы. Так появляется недостающее звено: «земля и человек». А человек имеет дело с «культурной почвой»— его термин, которого раньше не было. Для создания культурной почвы нужна и «культурная вспашка»—тоже его термин. А таковой, считал он, может быть только вспашка плугом с предплужником, который необходим для опрокидывания разрушенного верхнего слоя на дно борозды, где и будет восстановлена его структура. Поэтому вспашку мельче двадцати сантиметров называл варварской, недопустимой, а борону объявил «вредным орудием», нарушающим комковатость почвы.