Хлеб великанов - [72]

В ответ на ее пылкий протест миссис Верикер улыбнулась.

— Я не должна была говорить это сейчас, но ты еще дитя. Вернон и сам хотел бы, чтобы ты была счастлива.

«Никогда не буду. Она не понимает», — думала Нелл.

— Ну, ну, мы живем в печальном мире, — сказал мистер Бент, вгрызаясь в бутерброд. — Погибает цвет человечества. Но я горжусь Англией, горжусь, что я англичанин. Мне радостно чувствовать, что и я вношу свой вклад, как эти ребята. В следующем месяце мы удвоим производство взрывчатых веществ. Работаем день и ночь. Могу сказать, я горжусь фирмой «Бент».

— Это должно быть очень прибыльно, — сказала миссис Верикер.

— Я предпочитаю смотреть на это иначе. Я считаю, что служу своей стране, — сказал мистер Бент.

— Надеюсь, все мы делаем, что можем, — сказала миссис Левин. — Я работаю по два дня в неделю, забочусь о бедных девушках, у которых появляются дети войны.

— Слишком много легкомыслия, — сказал мистер Бент. — Мы не должны распускаться. Англия никогда не была распущенной.

— В любом случае надо позаботиться о детях, — сказала миссис Левин и добавила: — А как там Джо? Я думала, что встречу ее здесь.

И Сидни, и Майра смутились. Стало ясно, что Джо — это, что называется, деликатная тема, и они быстро ее обошли. Работает на войну во Франции… очень занята… Не смогла получить увольнение.

Мистер Бент посмотрел на часы.

— Майра, у нас осталось мало времени до поезда. Надо вернуться засветло. Кэри — вы знаете мою жену — нездорова, поэтому не смогла приехать. — Он вздохнул. — Странно, как все оборачивается к лучшему. Мы жалели, что у нас нет сына, а теперь оказалось, что судьба нас пощадила. Вот бы мы сейчас переживали! Пути Господни неисповедимы.

Миссис Верикер сказала, после того как они расстались с миссис Левин, подвезшей их на машине:

— Я очень надеюсь, Нелл, что ты не считаешь своим долгом часто видеться с этой семьей. Сказать не могу, до чего мне не нравится, как эта женщина купается в своем горе. Она прямо-таки упивается им, хотя вряд ли предпочла бы лечь в гроб вместо сына.

— О, мама! Она действительно несчастна. Она обожала Вернона. Как она сказала, он — все, что у нее было в мире.

— Женщины любят эту фразу. Она ничего не значит. И не делай вид, что Вернон любил мать. Он ее только терпел. Между ними не было ничего общего. Он насквозь Дейр.

Этого Нелл не могла отрицать.

Она прожила у матери три недели. Миссис Верикер была к ней очень добра — в пределах собственных принципов. Она была не из тех, кто вечно готов сочувствовать, но уважала горе Нелл и не вмешивалась. Ее практические суждения были, как всегда, безупречны. Она говорила с нотариусом и осталась очень довольна.

Эбботс-Пьюисентс все еще сдавался. Жильцы занимали его до будущего года, и нотариус настоятельно советовал продать его, а не сдавать еще раз. К удивлению Нелл, миссис Верикер эту позицию не поддержала. Она предложила подождать с продажей.

— Мало ли что может случиться, — сказала она.

Мистер Флеминг встретил ее упорный взгляд и, кажется, понял. Он задержал взор на Нелл, которая в трауре выглядела прекрасной и юной. Он заметил:

— Как вы сказали, многое еще может случиться. Во всяком случае, в течение года можно ничего не решать.

Уладив дела, Нелл вернулась в госпиталь Уилтсбери. Только здесь для нее была возможна жизнь. Миссис Верикер не спорила. Она была разумная женщина, и у нее были свои планы.

Через месяц после смерти Вернона Нелл снова была в госпитальной палате. Никто не заговаривал с ней об ее утрате, и она была благодарна. Девизом момента было — держаться.

2

— Сиделка Дейр, вас кто-то спрашивает.

— Меня? — удивилась Нелл.

Должно быть, Себастьян. Только он мог приехать навестить ее. Она не была уверена, что хочет его видеть.

Но, к ее величайшему изумлению, это был Джордж Четвинд. Он объяснил, что, проезжая через Уилтсбери, остановился узнать, нельзя ли с ней повидаться. Он приглашал ее на ланч.

— Я подумал, что сегодня вы дежурите во вторую смену.

— Вчера меня передвинули на утро. Я спрошу у старшей сестры. Мы сейчас не очень загружены.

Разрешение было дано, и через полчаса она сидела в отеле «Кантри», перед ней стояла тарелка с ростбифом, а официант склонился к ней с блюдом капусты.

— Единственный овощ, который в «Кантри» признают, — отметил Четвинд.

Он говорил занимательно и не касался ее утраты. Он только сказал, что ее возвращение на работу в госпитале — самый мужественный поступок, о каком ему приходилось слышать.

— Не могу выразить, как меня восхищают женщины. Они все терпят, они работают. Без шума, без героизма — принимают это как должное. По-моему, англичанки прекрасны.

— Надо же чем-то заниматься.

— Я понимаю. Все лучше, чем сидеть сложа руки.

— Да.

Она была благодарна ему. Джордж всегда все понимал. Он рассказал, что через день-два поедет в Сербию для организации помощи.

— Честно говоря, мне стыдно, что моя страна не вступает в войну. Но вступит, я убежден в этом. Это только вопрос времени. Пока мы делаем что можем, чтобы облегчить людям тяжесть войны.

— Вы хорошо выглядите.

Он выглядел моложе, чем ей помнилось, — хорошо сложенный, загорелый, только седина в волосах выдавала возраст.