Хлеб Соломии - [2]

А теперь Леонтий её муж — высокий и статный — он так похож на батька. И ни один не хочет уступать другому. Соломия помнит перебранку их взглядов на весіллі[14], но пока Докия рядом, мужчины не решаются на открытую вражду. Вот Павло и тот батька не выдержал, давно из дома ушёл, свою хату построил, женился.

От діждали літа

Та нажали жита,

Поставили в копки

І вдарили в гопки![15]

На Соломии нарядная сорочка, из-под лёгкого жилета-летника видна вышивка на воротнике, такая же и на рукавах, внизу мыса — квiточка. Она собирает Леонтия в поле, заворачивает в тряпицу брынзу, даёт краюху хлеба. Улыбается, пытаясь взбодрить хмурого мужа. Свара идёт за сварой, с батьком всё никак не поладят. «Ледачій твій Левонтій, та хоч бы ласкавий був, а не приголубить тебе, слова доброго не скаже»[16], — твердит в усы Прокоп. Но Соломия верит, что всё уладится, что красота сильнее злобы. И, когда улучает время, вышивает мужу рубахи, пусть они уберегут его… их…

Відчиняй, пане, ворота,

Бо йде твоя робота.

Несем тобі вінки

        Із золотої нивки —

         Житнії, пшеничнії,

         Щоб були величнії![17]

Не уберегли. В люльке угукает дочурка Франя, Соломия угукает вместе с ней — плачет. Ушёл её Леонтий. Разбилась крынка, вытек весь мёд. Зато батько Прокоп спокойный и довольный, видать, не обошлось без его способствования.

А ми насієм жита, жита,

Та поставим копи, копи,

Та ударим гопи, гопи,

Земля аж гуде,

Де громада йде![18]

За работой горевать некогда. Подрастает Франя, её квiточка, её радость. У доньки такая же светлая тяжёлая коса, как у Соломии, те же глаза — точно васильки в поле за хатой. К ним часто заходит Герасим, сосед, он тоже получил дiлянку у леса, живёт с матерью, тiткой Грушей, и двумя младшими братьями. Но приходит Герасим не к Соломии, а к батьке Прокопу — когда колодец поможет выкопать, когда крышу перестелет, когда плуг починит. Соломия на него не смотрит, но Франя бежит к Герасиму, только завидит. Герасим подхватывает доньку, сажает на гергоши и спускается к ручью. Франя визжит от радости, Герасим смеётся. Соломия впервые замечает, какой у него зычный голос. Сильный, надёжный. В следующий раз Герасим приносит халву, угощает Франю, та с жадностью ест. Откуда он достал это лакомство, гадает Соломия, в селе дети сами «халву» к праздникам делают — толкут в макотре[19] орехи и сахар.

Соломия приглядывается к Герасиму. Не такая стать, как была у Леонтия, не бросает он из-под соболиных бровей долгих взглядов, не любит много говорить. Но всегда рядом крутится и Прокопу по душе пришёлся. А уж Франька как ему радуется — возьмёт за руку и не отпустит, до чего дошло: тот у неё, малой, в кузню отпрашивается! Соломия смеётся в хусточку и уводит непослушную доньку. Она нет-нет и улыбнётся Герасиму. И тот топчется на пороге, не может уйти.

Сыграли скромную свадьбу и зажили душа в душу. Родилась вторая дочь Любочка. А через три года грянула война. Прокопа не взяли, но все молодые из семьи ушли: сыны тiтки Варвары, Нюсик, Степан и Тодосий, младший дядько Коля, её ровесник, сын Микиты, Гаврюша, чоловiк[20] Ирины, дядько Сеня… Ушёл и Леонтий, которого так не любил батько. А Герасим остался. Неправильно это было, но Соломии уже не до правды. Красивый рушник не спасёт от голода, как ты его не вышей, как не выбели. У неё маленькая дочь и старые батьки, а Герасим мастеровой и добрый. Титко Ирина привозит двухлетнюю дочурку из Одессы, и Герасим играет с девчатами — Аллочкой, Франей и Любой — поднимает повыше на руках к отяжелевшим от ягод вишнёвым веткам.

Зимой в Студёную приходят немцы. Женщин и детей не трогают — разместились по хатам, какие побогаче, да и собирают дань со дворов. Мужчины у них в прислужниках — то на подводе отвезти куда-то, то доставить припасы, то депешу, то убрать, то почистить. Сметливого Герасима замечают сразу. День он бегает по поручениям фрицев, а к вечеру приходит с пайком и тёплой одеждой. Соломия щупает жакет — тёплый, мягкий, из шерстяного сукна, у неё никогда такого не было. Она делит немецкую консерву на всех — и родня молча ест ужин. Соломия пытается себя уговорить — всё хорошо, война закончится, у неё заботливый муж, подрастают дочери — кудрявые, голубоглазые. Батько Прокоп подобрел. Всё хорошо — да нехорошо. В лесу пережидают партизаны и не сегодня-завтра Герасима найдут. Да и станут ли немцы жалеть своих прислужников, когда снимутся с зимовки? Леонтий ушёл, а Герасим остался… Она просыпается, думая об этом, и с этими же мыслями засыпает. Каждый раз, когда Герасим подолгу не возвращается, Соломия прощается с ним по-вдовьи, навсегда.

Страх живёт с ней бок о бок до самого дня Победы. Они молча выслушивают новости от односельчан, и Герасим улыбается ей последний раз. Вымученно, словно прося прощения. Не сегодня-завтра, понимает Соломия, и на всякий случай отсылает девочек к тiтке Варваре. Красная армия наступает, и по сёлам прокатывается волна показательных казней предателей. Она хочет сказать Герасиму, что тот должен уйти, бежать, прятаться, но у неё будто нет рта — забыли нарисовать на сделанной наспех ляльке. Герасим всё понимает сам. Но никуда не уйдёт.