Хизер превыше всего - [13]

Подозрения Карен подтвердились, когда накануне окончания начальной школы одна из мамаш позвала ее позаниматься вместе на велотренажере. Они уже подходили к залу на углу Восемьдесят третьей улицы и Третьей авеню, и тут попутчица как бы между делом предложила, чтобы Марк и Карен взяли на себя все расходы по организации похода на каток и торжественного выпускного обеда. Она с улыбкой объяснила Карен, что знает, насколько загружена их семья, но это самый простой способ участия в жизни школы. Они же не хотят поставить Хизер в неловкое положение, правда? Через полчаса после начала занятий у Карен зашкалил кардиомонитор, считывающий пульс, и она покинула зал в состоянии, оказавшемся, как она потом узнала, полноценной панической атакой.

Новую дистанцию, установленную Хизер, Карен переживала в одиночку. Даже ее собственная мать только посмеялась и сказала, все будет в порядке. Поэтому после краткого курса психотерапии, который предсказуемо вылился в раздражающее обсуждение ее собственного детства, Карен стала злой и мрачной. Она начала провоцировать дочь, меняя для нее правила и избыточно наказывая, отбирая деньги и даже передразнивая ее односложные ответы. В конце концов в один из вечеров, когда Карен не разрешила Хизер ночевать у подруги из-за того, что пошел снег, та встала в дверях спальни Карен и заявила: «Я знаю, ты не хочешь, чтобы у меня были друзья, потому что у тебя самой их нет и ты боишься, что я тебя брошу». Проговорив это, она развернулась и ушла. Способность Хизер проникать в чужую душу тоже развилась и достигла опасной остроты.

Карен перестала спать и ворочалась без сна в одиночестве, так как Марк окончательно перебрался на диван в гостиной. Она переживала, вспоминая, как маленькая дочка забиралась к ним в постель, в испарине от температуры или рыдая от приснившегося кошмара, как она шептала себе под нос, передвигая по одеялу кукол. Однажды в Центральном парке они пили кофе со льдом в ресторанчике недалеко от пруда с игрушечными парусниками. Карен уронила сумку с покупками, и они рассыпались по цементному полу. Пара молодых французов-туристов бросилась помогать, а Хизер сказала: «Большое вам спасибо. Моя подруга немного неловкая». Карен это так взволновало, что Хизер побледнела, испугавшись, что непоправимо обидела мать. Господи, Хизер была так красива, а Карен была там ради нее, но позволяла дочке считать себя независимой. Никто не засмеялся, и, слава богу. Хизер была скромной девочкой, потому что излишнее внимание портит людей. И только теперь Карен поняла: все проблемы оттого, что единственное, чего ей хотелось, – это чтобы Хизер стала ее подругой.

Да, Карен была в отчаянии от безвозвратной утраты всего, что когда-то имела, однако больше всего страдала оттого, что плоды ее тяжких трудов достались мужу, который еще и преувеличивал собственные разногласия с дочерью, притом что на самом деле Марк и Хизер получали явное удовольствие от общества друг друга, от совместного кофе, шопинга и предоставленной дочке полной свободы.

* * *

Настоящие проблемы у Брейкстоунов начались, когда глава некоего хедж-фонда с женой и двумя сыновьями приобрел пентхаус над ними. Новые жильцы намеревались целиком перепланировать помещение и установить желоб для сброса строительного мусора в контейнеры у окна своей будущей кухни, возместив соседям часть полугодовой квартплаты. Правление кондоминиума, всегда такое консервативное, на этот раз предложило новому щедрому жильцу компромиссное решение, на которое глава хедж-фонда сразу согласился, выразив готовность провести заодно косметический ремонт фасада. Соседи, встречаясь в лифте, делились подозрениями, окрашенными завистью. Тем не менее, через несколько недель здание покрылось лесами и большинство жильцов решили временно переехать.

Марк был уверен, что ежедневные строительные работы напрягут Карен, однако, когда он предложил снять на время меблированную квартиру в Карлайл-хаус, жена категорически отказалась. Она была не готова к резким, пусть и временным переменам; ее пугала даже необходимость переадресации почты. Поэтому они остались, не отвергая возможности переехать в любой момент, когда перебои с водой и электричеством или непрерывный грохот станут невыносимыми. Мнения Хизер родители не спрашивали, но тешились мыслью, что жертвуют своим комфортом ради важного для подростка постоянства среды обитания.

Красота нью-йоркской осени не утратила для Марка своего очарования, хотя вскоре стало очевидно, что она будет такой же хмурой, как самый длинный на свете февраль. Назавтра после Дня труда он получил обескураживающую информацию насчет выплаты предновогодних бонусов, а еще неделю спустя вспыхнула и была проиграна битва по поводу ремонта. Но хуже всего было то, что Хизер начала учебу в девятом классе с активного участия в дискуссионном клубе и вторая половина дня в будни и оба выходных были у нее целиком заняты практическими занятиями и соревнованиями, причем иногда за пределами города.

У нее это хорошо получалось, она стала политически подкованной и даже научилась аргументированно спорить, хотя, конечно, наиболее убедительным аргументом оставалось ее природное обаяние. С Марком она по-прежнему добродушно болтала, но зациклилась на некоторых идеях, и ему совсем не нравилось, что она теперь не пьет кофе дома, а носит его с собой в дорогих термосах, купленных Карен, и летает в Буффало, Чикаго и Даллас самолетами местных авиалиний. Но больше всего его бесили ночевки в отелях вместе с распущенными учениками смешанных школ: каждый раз в них случались инциденты, правда, не с Хизер, с девочками постарше, которые баловались алкоголем и просыпались в чужих номерах.