Хивинский поход 1873 года. Действия кавказских отрядов - [16]
В 6 часов вечера отряд тронулся далее, пройдя уже с весьма малыми отдыхами, накануне и в этот день, около 27 часов. Люди были сильно утомлены, но желание выручить товарищей заставило не думать об усталости. Солдаты ехали на верблюдах. Так как мороз стоял сильный, до 17° R., то сделано было распоряжение о том, чтобы несколько солдат по очереди шли пешком и будили тех, которые засыпали на верблюдах; почувствовавши озноб в ногах тот час же слезал и шел пешком, пока не согревался. Сначала следы дагестанской сотни были явственно видны; особенно хорошо отпечатлелся на снегу след кошмы, на которой вероятно что-нибудь тащили; но чрез час движения всякие следы пропали, их занесло снегом, и пришлось идти опять по компасу, потому что проводники совершенно сбились с толку, не видя местных предметов, занесенных снегом, по которым они могли бы ориентироваться. Пройдя 15 верст, один из отряда заметил в отдалении огонь. Надежда на скорую встречу с дагестанцами оживила всех. Поворотили на огонь и шли на него уже более двух часов; но оказалось, что это был не огонь, а звезда. Опять пошли по компасу по направлению к заливу Кочак.
В два часа утра 1 февраля дан был отдых на один час; затем шли до трех часов пополудни, когда опять сделали остановку на два часа. Едва остановились на привал, как все заснуло: и люди, и лошади, и верблюды. До того все были утомлены, что, как рассказывает очевидец, один офицер заснул с стаканом начатого им горячего бульона, а другой, подавая товарищу портсигар, не мог дождаться, пока тот пройдет 5 шагов до него, и заснул самым крепким сном. В 7 1/3 часов вечера отряд пришел к заливу Кочак, но дагестанской сотни и там не оказалось. Захваченные 31 января на пути два киргиза сообщили, что эта сотня вероятно пошла в горы Каратау, но где она теперь — они не знают. Идти далее без продолжительного отдыха было невозможно: люди находились в движении с небольшими остановками уже 43 часа, без горячей пищи; раненые не были перевязаны уже третьи сутки; у некоторых солдат и казаков оказались отмороженными руки и ноги. Разбили кибитки, поставили котлы и решили поджидать здесь дагестанскую сотню и постараться напасть на ее след.
В 9 часов вечера, когда в лагере уже спали, прибыл посланный от Квинитадзе с следующей запиской: «Я арестовал двух женщин, которых, как оне говорят, вы будто освободили в бытность вашу в Мастеке; это конечно самая отвратительная и наглая ложь, так как вы не могли и не должны были быть в это время в Мастеке; но оне показывают мне существенное доказательство того, что были у вас: сухари и мешок овса, будто бы по даренные вами в Мастеке 29 января. Оне говорят, что вы пошли в форт через кочак; если это справедливо, то пишите мне с этим верным нарочным, где мне нагнать вас. Если вы у залива Кочак, то завтра буду у вас, а не то иду по левой стороне Каратауских гор к заливу Киндерли. Удивляет меня, что вы, имея направление к Бузачи, не прислали ни одного нарочного и не отвечаете на мои записки[47]». Ломакин с этим же нарочным послал Квинитадзе приказание спешить в Кочак, чтобы потом вместе идти в форт Александровский, который должен быть в опасности.
В 9 часов утра от командира дагестанской сотни получено было новое известие, что он приказание начальника отряда получил и будет у залива Кочак к двум часам дня. В этот день мороз был свыше 19° R. и дул сильный северный ветер. В роте Бек-Узарова в этот день пять человек, сидя на месте, отморозили себе ноги, а один солдат едва совсем не замерз, задремав после выпитой им порции спирта. Вследствие этого сделано было распоряжение о том, чтобы люди все время ходили. В ожидании прихода дагестанской сотни, солдаты и казаки приготовили для нее топливо и сварили обед. Но было уже два часа, а сотня не показывалась. Приготовленный обед съели сами хозяева и принялись за новую варку. Наступал вечер; все в тревожном ожидании посматривали в ту сторону, откуда должен был появиться Квинитадзе. Только около 6 часов приехал от него нарочный и сообщил, что сотня будет часа через три. Уже поужинали, а сотня не появлялась; все думали, что она, по случаю большого перехода[48], ночует где нибудь на дороге и придет утром. Едва офицеры натопили свою кибитку так называемыми плошками[49], как из цепи дали знать, что сотня идет. Все вышли на встречу мусульманам, которые, не смотря на претерпленные ими бедствия, имели бодрый вид. Ломакин приветствовал сотню и благодарил ее за мужество, с которым она перенесла тяжелый поход пешком. На слова начальника отряда, всадник Абдул Кадыр, с дозволения его, сказал: «Лучше бы нам предстать пред тобою в половинном составе, чем лишиться таким образом лошадей». При этих словах вся сотня на клонила головы, избегая встречи глаз начальника, а у присутствующих на глазах появились слезы. Трогательно было потом слушать рассказ самого командира сотни: как, после отбития лошадей, люди дали ему клятву идти за ним, куда бы он ни повел ее, идти в Киндерли, за 350 верст, пешком, но снежной пустыне. И они сдержали бы свою клятву, они пришли бы в Киндерли!
С дагестанскою сотнею произошло следующее. 24 января она выступила от колодцев Тарталы на полуостров Бузачи, имея: продовольствие и фураж на 20 дней, 5 кибиток и 64 верблюда для перевозки тяжестей. 26 вечером сотня прибыла к колодцам Мастек, где и расположилась в ожидании привода обещанных Ермамбетом Туровым и Самалыком Томпиевым верблюдов. В тот же вечер в лагерь прибыл брат Ермамбета Турова с четырьмя баранами, присланными от него в подарок сотне, и с поздравлением по случаю благополучного прихода ее на Бузачи, к нему в гости. Подарок был принят и Квинитадзе просил посланного благодарить Ермамбета за оказанное внимание. Брат Ермамбета в свою очередь передал от его имени, чтобы сотня ни о чем не беспокоилась, так как бараны будут ей доставляться ежедневно. На другой день опять приехал брат Ермамбета Турова и сообщил, что для сбора верблюдов разосланы люди во все концы полуострова и что в скором времени начнут их приводить в лагерь; теперь же он просил принять четырех верблюдов. По уходи его, в лагерь пришла одна женщина и просила возвратить ей этих верблюдов, так как они принадлежат ей и без них она не может кочевать. Верблюдов ей, конечно, не возвратили, и так как было темно, то женщина осталась ночевать в кибитки у верблюдовожатых.
Аннотация издательства: В книге описываются действия подводных лодок гитлеровского военно-морского флота в период второй мировой войны. В основу ее положены воспоминания автора, служившего в подводном флоте фашистской Германии, а также оперативные документы, дневники офицеров-подводников, выписки из вахтенных журналов подводных лодок и т. п. Автор, по его собственному утверждению, художественными средствами пытался «воспроизвести условия», в которых действовали немецкие подводные лодки во время войны на обширных морских просторах, а также «обобщить опыт», накопленный гитлеровскими подводниками в ходе войны.
Эта книга посвящена двум наиболее значимым для каждого россиянина событиям Второй мировой войны: героической обороне Брестской крепости и конечной фазе в сражении за Сталинград — операции «Кольцо». И если в первом случае, несмотря на отчаянное сопротивление и невиданный героизм наших воинов, Красная армия потерпела поражение, то в Сталинградской битве расплачиваться за агрессию и разбой на территории нашей Родины пришлось уже немецким захватчикам — германский военный гений был посрамлен и унижен, 6-я полевая армия вермахта перестала существовать, а генерал-фельдмаршал Паулюс впервые в немецкой истории сдался в плен.
В СССР сложился настоящий культ штурмовика Ил-2, ставшего одним из главных символов Победы, — сам Сталин говорил, что «илы» нужны на фронте, «как хлеб, как воздух», а советская пропаганда величала их «летающими танками» и «черной смертью». Однако вопреки послевоенным мифам этот штурмовик нельзя считать «непревзойденным» или «неуязвимым» — его броня защищала лишь от пуль и осколков, а летные характеристики были вполне заурядными. Грозным оружием его делали те, кто воевал, умирал и побеждал на «илах», — пилоты и стрелки штурмовых авиаполков ВВС Красной Армии.
Дневник нацистского летчика охватывает период с мая 1940 года, когда германская армия вторглась в Бельгию и Голландию, по январь 1941-го, когда юноша выпрыгнул из подбитого «хейнкеля» с парашютом. Записки пилота бомбардировщика, из которых становится ясным его отношение к родным, к жизни, сослуживцам, войне, противнику, высшему руководству страны, интересны тем, что типичны для многих жертв нацистской идеологии, поэтому стали важным документом, свидетельствующим против нацизма.
В этой книге наиболее полно и систематизированно рассматривается история русской армии от ее состояния накануне Восточной (Крымской) войны 1853–1856 гг. до Ахалтекинской экспедиции 1880–1881 гг., столкновения с Афганистаном в 1885 г., памирских походов 1891–1895 гг. и других малоосвещенных боевых операций российских войск. Показаны перемены в армии России после реформ 1860–1870 гг., роль армии в Русско-турецкой войне 1877–1878 гг. Авторами описаний этих событий являются известные русские военные историки А.
В великой победе, которую одержала над врагом Советская Армия, не последнюю роль сыграли воины-связисты. Воспоминания В. П. Агафонова — первая книга о связистах в серии «Военные мемуары». В дни Великой Отечественной войны автор являлся начальником связи 11-й, а затем 27-й армий, с которыми прошел боевой путь от Немана до Дуная. Тепло и взволнованно рассказывает В. П. Агафонов о своих товарищах, с которыми форсировал Днепр, участвовал в Корсунь-Шевченковской и Ясско-Кишиневской операциях, сражался за Балатон. Словно живые, встают на страницах книги рядовые связисты и офицеры — люди, беззаветно преданные воинскому долгу, люди, чье мастерство мужало в боях.Эта книга с сайта «Военная литература», также известного как Милитера.