Хитрый еврей - [2]

Среди пилотов спор, кому пилотировать первому в очередном полете:

– Следующая очередь моя!

– С чего это? По списку – моя очередь!

– По какому списку? Ишь! Хитрый еврей!

– Кто тут хитрый еврей? Здесь один хитрый еврей – это я! – Пилот-нструктор Григорий Александрович Фридманович выходит в салон, мы окружаем его, как птенцы наседку. – Кого назову, тот и полетит. Да, пользоваться солнцезещитными очками на посадке запрещаю. Научитесь видеть землю – тогда пожалуйста.

Спор умолкает.

– Так, сейчас полет в зону. Будем знакомиться с режимом сваливания, учиться действиям по выводу. Затем выключение и запуск двигателя в полете, познакомимся с авторотацией винта. В конце – экстренное снижение. Пилипенко, в кабину!

Торжествующий Валера шмыгает в дверь, упершись в подлокотники, забрасывает тело в правое кресло, крякает, морщится и трет макушку: проехался темечком по тумблерам на потолке. Экипаж посмеивается:

– Это тебе не на Ил-14! Забудь! Лайнеру кланяться надо, да пониже!

Да, кабина здесь, прямо скажем, тесновата, по сравнению с Ил-14, она компактнее, покатый потолок зализан под приспособленный к большой скорости обвод фюзеляжа. Лихость запрыгивания на свое кресло здесь явно неуместна. Надо привыкать к солидности. Лайнер все-таки.

В зоне мы все по очереди прошли сваливание и получили тренировку по выводу. Один полет давал полное представление, как ведет себя машина, когда поток на больших углах атаки начинает срываться с крыла и трясти хвостовое оперение. И одно движение штурвала от себя восстанавливало нормальный полет. Мы запомнили порцию и темп отдачи штурвала и адекватное изменение шума воздуха и вибрации машины. Никакой тренажер такого представления дать бы не смог – только реальный полет. Зато если, не дай бог, такая тряска возникнет в рейсовом полете – мало ли по какой причине, – раздумывать долго не будешь, а сразу сунешь от себя и спасешь полет.

– Так. Теперь выключение двигателя. Будем выключать и запускать критический, четвертый; сначала попробуем, что такое авторотация. Условия самые неблагоприятные, поэтому быть готовым к немедленной даче ноги полностью! Для ребят с Ил-14 это привычнее, а кто с Ан-2 – держите ухо востро. Повторяю: предварительный крен 5-7 градусов, и как только бросит – максимальная дача ноги! Приготовились! Давай предварительный кренчик влево. Так, ну а теперь: четвертому ноль!

Самолет бросает вправо, созданный было крен моментально выправляется и норовит завалиться уже в другую сторону. Давлю левую педаль изо всех сил, но нос уезжает, уезжает вправо, ноги явно не хватает.

– Креном, креном помогай! Триммируй!

Кое-как, отклонив штурвал влево чуть не до упора, удается удержать машину; после нажатия тумблеров триммера элерона и руля направления усилия на педали чуть уменьшаются.

– Вот так, если, не дай бог, придется, и будешь заходить на посадку. А попробуй-ка убрать противоположному до полетного малого газа. Разнотяг уменьшится – тебе будет легче. Попробуй, попробуй.

Голос инструктора вальяжно-спокоен. Фридманович показывает нашему брату эту впечатляющую картину далеко не в первый, и не в десятый раз.

Когда-то потом, в еще скрытом дымкой лет будущем, я перейму у старого инструктора эту спокойную, как будто в беседе за рюмкой, манеру. Все в порядке, ребята, учитесь, пока я жив: и покажу, и научу…

Спокойствие инструктора передается мне, и мокрые ладони по очереди удается оторвать от штурвала и вытереть о штаны.

– Ну, хорош. Добавь первому, режим шестьдесят. Держи, держи ножкой, потей. Без труда не вытащишь машину. А теперь: четвертому флюгер!

– Есть флюгер четвертому!

Самолет мотает головой влево: резко падает сопротивление педали. Усилие на ней значительно уменьшилось, но все-таки осталось: хоть отрицательной тяги четвертого, крайнего правого винта, и не стало, хоть его лопасти установились по потоку и винт медленно проворачивается, почти стоит, – разнотяг все-таки остается. Ага: ногой удержать вполне можно, и триммера больше давать не надо, даже много, можно чуть убрать.

– Вот тебе полет с несимметричной тягой. Давай стриммируем, и пусть летит сама.

Инструктор доволен, что слушатель уже сам снимает усилия, значит, думает головой. Он объясняет нюансы трехмоторного полета, дает возможность убедиться, что отказ одного двигателя на лайнере никакой опасности не представляет.

– На взлете будьте всегда готовы к отказу и немедленной даче ноги, не забудьте прикрыться креном, и шарик на полдиаметра… – твердо требует инструктор и объясняет: – Тут не до шуточек, надо бороться, а земля – вот она!

В дверях за спиной теснятся любопытствующие, стараясь предварительно просмотреть и сохранить в памяти действия экипажа, прежде чем самому садиться за штурвал.

– Так, а теперь приготовились к запуску! Куда будет бросок? Правильно, вправо. Какой ногой парировать? Правильно, левой. И еще элеронами помогать. Ну, давай. Расфлюгируем!

Машина, только что спокойно летевшая на трех двигателях, вдруг плавно, но очень энергично, почти резко, начинает заваливаться на правое крыло. Нога изо всех сил давит на левую педаль, руки поворачивают влево штурвал, но давления явно недостаточно: не ожидал. Нос уводит вправо градусов на двадцать.