Хитрая затея - [52]

— Я же говорил, среди антикваров да собирателей искать надо! — торжествовал Крамниц. Заслуженно торжествовал, чего уж там.

— Так, может, и о Данилевиче среди этой же публики поспрашивать? — предложил я.

— Спрашивал уже, — Крамниц заметно помрачнел. — По имени никто из московских антикваров и собирателей его не знает, что и странно, обыкновенно они все друг с другом знакомы.

Да уж, и правда странно. Очень и очень, я бы сказал, странно.

— Трое, правда, показали, что приходил к ним некто, назвавшийся Иваном Васильевым, спрашивал о ценах на старинные книги и рукописи, причём видно было, что человек в этом понимает. Описание, что они дали, Данилевичу вроде и подходит, но… — Крамниц махнул рукой.

— О ценах спрашивал? — ухватился я. Почему-то это показалось мне интересным. — Не купить или продать хотел, а только спрашивал?

— Именно так, — подтвердил Крамниц. — Как будто оценить хотел некую книгу или рукопись, не показывая, что она у него есть.

— Или у него её и правда тогда не было, — выдал я ещё одну возможность.

— Или так, — не стал спорить Крамниц. — Но в любом случае у меня есть теперь, о чём спрашивать Ташлина.

Мы ещё немного поговорили, уточняя и согласовывая наши будущие действия. Договорились, что Ташлина Иван Адамович допросит, но до получения сведений из Палаты государева надзора сделает вид, что удовлетворён его показаниями. Чернов был одним из тех, у кого приказной советник покупал древности, и вряд ли Ташлин не опознал его, увидев тело, так что мне и самому оставалось только гадать, как Евгений Павлович будет объяснять, почему он утаил личность убитого вора от губных.

По пути домой и дома я попытался свести вместе всё, что пока знал об этой до крайности запутанной истории.

Итак, Антонина Ташлина, ругая мужа за чрезмерную увлечённость службой, заводит любовника, тоже не чуждого интересу к древностям. В одну из ночей, когда она принимает у себя Данилевича, в дом проникает приехавший из Ярославля Чернов и Данилевич его убивает. Никакого иного объяснения действий Чернова, кроме стремления украсть что-то в доме Ташлиных, предположить невозможно, но вот почему Данилевич Чернова застрелил, а не воспрепятствовал ему иным способом, остаётся непонятным. Не знаю, насколько качественно Ташлина усыпляла прислугу и мог ли выстрел из карабина кого-то из слуг разбудить, но вот труп в доме просто обязан был стать для любовников источником некоторых, хм, сложностей.

Но тут Ташлин принимает всё на себя, выдумывая карточный долг, от уплаты которого он якобы скрывался, и заявляя, что вора застрелил именно он. Вора, заметим, а не знакомого ему антиквара и собирателя. Было какое-то давление на губных со стороны Палаты государева двора, не было — судить не берусь, но дело благополучно закрывают. А что? Убить проникшего в его дом вора Ташлин имел полное право, в убийстве сознался по доброй воле, кому и чего ещё тут надо?! Как сказал бы в данных обстоятельствах герой Анатолия Папанова: «Тебя застрелют, а ты не воруй!».

Проходит некоторое время, супруги Ташлины ссорятся и обиженная на мужа Ташлина заявляет ему, что уезжает в имение. На самом же деле она останавливается в Беляеве, где дожидается прибытия в карете с ненастоящим кучером некоей неизвестной дамы и уезжает с ней в неизвестном же направлении. То есть на постоялом дворе видели, что карета двинулась по Калужской дороге, но куда и когда она с неё свернула, никто не знает, хотя, скорее всего, свернула она в тот лесок, где и были найдены тела Ташлиной и Данилевича. Через месяц Ташлин узнаёт, что в имении его супруга даже не появлялась и подаёт на розыск.

Это, так сказать, то, что известно, дальше начинаются сплошные догадки и предположения. Но даже из того, что можно считать установленным, видно, что вся история представляет собой сплошное нагромождение лжи. Лживыми были упрёки Ташлиной в адрес мужа, раз и любовник её имел тот же интерес. Лживыми оказались показания обоих Ташлиных в том, кто убил вора. Лгал Ташлин, утверждая, что вор ему не знаком. Ложью стал отъезд Ташлиной в имение, и ложью, да ещё смертельной, обернулся выезд Ташлиной с постоялого двора, хотя, не найди её монахи, всё это походило на бегство неверной жены с любовником. Получалось, что Антонина Ташлина постоянно лгала, но в конце концов сама стала жертвой обмана. Да уж, хотите наглядно убедиться, что ложь вредна и опасна — вам сюда.

Но раз так, то все, так или иначе вовлечённые в дело, тоже должны лгать — кто не лгал, тому в такой компании делать было бы нечего. Впрочем, тот же Данилевич вполне имел право претендовать на сомнительной гордости звание лжеца — для чего-то же он пытался под вымышленным именем узнать цены на некий антиквариат. Но куда в таком случае девать баронессу фон Альштетт? Если она каким-то боком имеет отношение ко всему этому, тоже должна отличаться изрядною лживостью, но пока что на сей счёт ничего не ясно. Мысленно я отпустил в адрес баронессы несколько не самых приличных слов — уж очень подозрительным было всё с ней связанное, и слишком уж легко и просто от неё те подозрения отскакивали, что само по себе тоже смотрелось подозрительно.