Хирургическое вмешательство - [53]

— Ну, Эрик, — улыбаясь, пробормотала Ворона себе под нос, — если ты заменил стража, тебе не жить…

Тяжёлая металлическая дверь напоминала лифтовую; лифт за ней и обнаружился, но как Алиса его вызвала, Сергиевский не понял. Шёл лифт не более пяти секунд, а открывшийся взору ярко освещённый коридор, отделанный деревянными панелями, показался почти уютным. Аспирант не бывал здесь прежде и с любопытством озирался.

Когда под потолком захлопали крылья, на ум сразу пришёл ястреб Лаунхоффера: других птиц в институте Даниль не встречал. Вспомнился плосколицый жрец, просивший Охотника; функцию выданного взамен пернатого Сергиевский так и не смог распознать. Сейчас его куда больше интересовало то, что должно было интересовать уже второй год — Северорусская аномалия, и игры Ящера не представлялись такими уж занимательными. Инфернальный полтергейст Лаунхоффера — не более чем театр кукол, и кому есть дело до кукол, когда речь заходит о людях.

Явился же им навстречу вовсе не ястреб.

— Ого, — сказал Даниль. — Ворона!

— Ворона тут я, — строго сообщила Алиса Викторовна, отчего Сергиевский сначала прыснул, а потом смутился мало не до румянца. — А это ворон!

Большая чёрная птица уселась ей на плечо; плечо у Вороны было узенькое, сиделось на нём неудобно, но у крылатого на этот счёт имелись какие-то свои соображения, и искать более подходящий насест он явно не собирался. Алиса ласково приложила ладонь к антрацитовому крылу.

— Добрый день, — сказала она ворону. — Не скучно тут одному сидеть?

— Кхе, — ответил тот, переступив лапами.

Воронецкая захихикала, как девчонка.

— Прямо ведьмой какой-то себя чувствую. Тётка с вороном, ужас что такое… ещё шляпа нужна, ну, с острым верхом такая…

Даниль смотрел-смотрел на эту парочку, точно явившуюся из какого-нибудь мультфильма, а потом разинул рот и неверяще помотал головой, едва не вслух воскликнув: «Четыре!»

Ворон тоже был экспонатом.

Не то чтобы обнаружить здесь тварь из адского зверинца было неожиданностью — отдел мониторинга требует охраны посерьёзнее, чем та, что дежурит по периметру института, создать духа-сторожа может любой преподаватель-специалист, и почему бы не сделать этого Лаунхофферу. Но ворон, в отличие от прочей виданной Данилем искусственной живности, не тешил хозяйский взгляд, а работал, занимался делом, и значит, можно было проанализировать его устройство и определить цель создания…

— Пойдём, Даня, — сказала Алиса, — я тебе центр наблюдения покажу. А потом домой пойду, уж извини, я и так жуть как задержалась, уже вечер скоро, а у меня дел полно…

Сергиевский только кивнул в ответ; он разглядывал ворона.

…Институт тонкого тела — сам по себе крепость. Мысль, на первый взгляд, идиотская, но стоит вообразить, что кому-то взбрело в голову прорываться в это здание силой или пытаться проникнуть тайно — и без долгих размышлений становится ясно, что успехом затея не увенчается. Обычная кованая решётка, видимая в плотном мире, означает в тонком непроницаемую плёнку отторжения. Никто не войдёт сюда без зова или без дела, потому что просто забудет, отчего родилось в нём такое желание. Курсе на третьем Даниль тренировки ради изучал охранные системы, спроектированные Ларионовым для защиты от жаждущих бесплатного чуда: кто-то из жаждущих терял часть памяти и ориентиры в пространстве, кто-то зарабатывал временную паранойю и летел проверять, выключен ли дома утюг, кто-то, наоборот, обретал неведомую прежде трезвость мысли и сам понимал, что явился зря.

Ворону надлежало оберегать отдел мониторинга не от коварных заграничных шпионов и тому подобных злодейских сил, а от студентов самого МГИТТ, пьяных пивом и всемогуществом.

Это было куда сложнее.

Даниль возблагодарил случай за то, что в пору безбашенности сюда не сунулся. Чем могло грозить столкновение с охранной системой Лаунхоффера, аспирант ещё не разобрался, но сама система внушала благоговение перед конструктором. Дурак — устройство высокой пробойной силы, и разобраться с лифтом смог бы любой студент, находящийся в ладах с собственной внутренней энергией. А то и разбираться не стал бы, рванув в подвал через тонкий план.

Ворон сидел на плече маленькой профессорши и, кажется, задрёмывал от удовольствия; та кончиками пальцев поглаживала его блестящие перья. Даниль уставился на её руку — маленькую, с младенчески тонкими, коротко обрезанными ногтями.

…Одновременно ворон был подвалом флигеля; и одновременно же — отдельной вселенной, ограниченной подвалом, даже не целым подвалом, лишь несколькими ярко освещёнными коридорами, в которых там и здесь темнели провалы запертых, безнадёжно запертых и никуда не ведущих дверей. Бесконечное множество подвалов во всех вероятностных мирах, беспредельная паутина коридоров с неоткрывающимися дверьми… смахивало на зримое воплощение отчаяния. Банька с пауками. Незавидная участь — заблудиться в сознании искусственной птицы. Конечно, беднягу бы нашли и освободили, но взаимоотношения со временем у ворона тоже были своеобразные, и сколько прошло бы по субъективному восприятию жертвы, а также чем всё это кончилось для её психики…

«Ящер — садист», — подумал Даниль и поёжился. Он даже сейчас не чувствовал уверенности в том, что сумел бы вырваться из ловушки самостоятельно.