Химеры урочища Икс - [26]

— Смотри! Что это?

Я обернулся. Гусев стоял над картой, указывая на что-то рукой. Я глянул и обомлел: у нас на глазах стрелки обоих компасов медленно поворачивались влево, в сторону осарков. БЫЛА ПЯТНИЦА. ДВАДЦАТЬ НОЛЬ-НОЛЬ. Все, как рассказывал нам Гусев в Ярославле.

Потрясенные, мы стояли у костра. Приборы были простейшие: два компаса и двое часов; я записывал их показания. Отклонение составило уже 45 градусов! Все! Стрелки остановились. Где теперь был юг, а где — север? Какое положение стрелок считать истинным?

Механически, будто бы в каком-то чаду, мы тут же, у костра, жевали бутерброды, запивая их чаем и не спуская глаз с компасов. Мысли толклись в голове без всякой пользы: они утомляли, не более. О сне нечего было и думать: ХИМЕРЫ ОЖИВАЛИ. Нужно было лишь наблюдать. Так прошло полчаса. В 20.30, описав дугу в 45 градусов, стрелки возвратились на место. В 21.10 какая-то сила очень медленно вновь натянула нити магнитных полей. Мы уже успокоились, но почти не разговаривали.

— Наверное, дождь будет, — произнес Гусев. — Вон какая туча идет.

Черное клубящееся облако быстро шло над озером, надвигаясь на нас и стремительно увеличиваясь в размерах.

— Александр Петрович, ты следи за компасами и все записывай, а я за водичкой сбегаю: нужно еще чайку на вечер вскипятить. — Я выплеснул остатки кипятка и пошел к озеру.

В небе будто бы что-то открылось: странный лиловый свет залил все вокруг, предметы словно бы сами источали его; представления о расстояниях исказились. Наступила поразительная тишина: не слышно было ни птиц, ни кузнечиков. Туча мчалась прямо на нас. Остановившись, я некоторое время рассматривал ее правильную форму: черная большая "голова" вверху посередине и как бы два огромных крыла, с которых неряшливо свисали, отклоненные назад большой скоростью, седые струи дождя. "Как волосы мертвой старухи", промчалось в голове сравнение. Нужно успеть. Я бросился бежать к озеру; облако будто бы прыгнуло навстречу.

Внезапно словно какой-то пресс опустился с неба, прижав к земле траву и деревья. И в следующее мгновение дикий порыв ветра взметнул ветви деревьев и травы; листья и солома летели по воздуху. Дождь хлынул разом. Все, не успел! Я остановился, а затем бросился назад. Александр Петрович уже затаскивал в избушку наши пожитки.

— Что делать с компасами? — крикнул он мне.

Карта была готова сорваться и улететь. 21.15, 306 градусов — четко высветились показания стрелок на часах и компасе при целой серии вспышек молнии. Я сгреб все с лавочки и заскочил в домик. Здесь было темно. Над избушкой грохотало.

При свете свечи мы сидели у стола. Горошины дождя хлестали по окнам, молнии и громы бесновались. Вдарило где-то рядом: небо с треском разодралось в клочья. Еще раз. Еще! "А ведь так и по домухе садануть может — одна торчит в поле…" — подумалось с суеверным страхом.

Такой грозы я еще не видывал. Молнии выбивали за окном застывшие кадры стихии: стелющиеся ветви деревьев и летящие листья. Через мгновение картина менялась, но смотреть фильм не хотелось: инстинктивно мы отодвигались от окон-экранов.

— Валерий, погасил бы ты свечку… Не ровен час…

Я дунул на пламя. Никакие законы физики не в состоянии были объяснить то, что чувствовалось отчетливо: огонек свечи на многие километры вокруг был рукотворным, содеянным нами, с головой выдавая нас окружавшей дикой стихии; метнувшись, он погас, и мы растворились, исчезли в хаосе мрака, воды, вспышек и грома.

— О Господи… — шептал Гусев.

5

— Не-е-т, уж это ни в какие ворота… — сдерживаясь, бушевал я в шестом часу утра, взывая к Гусеву, поскольку истерзанная грозой природа к моим речам была равнодушна. — Александр Петрович, ведь когда мы установили компасы, стрелки стояли на нуле?..

— На нуле, — подтвердил Гусев, — оба компаса.

— И потом стрелки пошли влево?

— Влево, к осаркам.

— И остановились на 315 градусах?

— Ну, ты же писал.

— Александр Петрович, если стрелки пошли с 360 градусов к 315, а потом и до 306 дошли, то и в записи должно быть то же. А здесь — все наоборот! Ни черта не понимаю.

Действительно, все цифры стояли, поменявшись местами. Желая в этом все-таки разобраться, я вновь положил на скамейку карту и установил компас. Если верить прибору, за ночь наша избушка развернулась на 53 градуса! Именно на такую величину север оказался правее вчерашнего положения. Получалось, что стрелка была оттянута к западу еще до начала наблюдения. В этом случае величина ее вчерашнего отклонения была в два раза больше, чем мы поначалу думали, и составляла 107 градусов!

"Все равно виновата гроза она навела в осарках токи, которые и отклонили стрелку", — повторил я про себя вчерашнюю догадку. "Да, такие грозы здесь бывают каждую пятницу, — ехидно пропищал в сознании чей-то голосок, — ровно в 20.00". Я не обратил на хама внимания.

Думать следовало о другом как вдвоем сделать работу за четверых. Предстояло составить хотя бы примерный план осарков, с помощью щупа поискать известковый щит над кратером (по словам Гусева, для засыпки кратера со "стрелами привезли 10–12 подвод извести. В "Очерках обозной жизни Ф.М. Решетников пишет: "Мы накладываем на телегу летом восемнадцать и двадцать пудов, а зимой и двадцать два пуда. Судя по всему, падение стрел произошло в теплое время года. Таким образом в яму могли навалить около трех тонн извести. При диаметре ямы в 10 метров толщина слоя извести составила бы порядка двух сантиметров, а с песком могла дойти до четырех), определиться с местом находки шара, отобрать пробы почвы и шлака, описать и заснять ямы, отобрать колонку верхового торфа, определить толщину верхнего слоя гумуса над шлаком осарков, найти и обследовать озеро, "появившееся в одну ночь", попытаться обнаружить на его берегах следы вывала леса и песчаный вал, поискать ненормальные растения.