Химеры - [45]

— Спасибо большое! — Саня упрятал птенца за пазухой и, пятясь, вышел из кабинета. — Эх, Дуремар! — шепнул он вороненку, чуть приоткрыв полу куртки. — Влипли мы с тобой! Надеюсь, что тетя Оля маму насчет тебя успокоит, но ты больше в комнату к ней — ни ногой! То есть, лапой… Хотя теперь ты у меня инвалид, по крайней мере недели на две.

Он подумал, что рад этому вороненку. Хоть не один! Можно говорить с ним о чем угодно — он поймет и никому не расскажет… А вот мама… похоже, что идол, — если все дело в нем, — и её опутал своей паутиной, овладел ею даже покруче, чем им, Сашкой. Он-то хотя бы большую часть суток в своем уме, а она спит днем и ночью, и черт его знает, что там с ней происходит, во сне… Да, зло пустило в её душе крепкие корни — достаточно было видеть, что она творила вчера…

Матери нужна помощь. Нужно посоветоваться с кем-то. Но с кем? Признаться во всем тете Оле? Ведь рассказав, что с ним происходит, он и маме поможет — будет ясно, что то же — и с ней… Ох, голова кругом!

Нет, все сразу не получится, сначала — Марго! Она в опасности, он должен сначала предупредить её. Сейчас — домой, покормить вороненка, потом к ней. Но она, наверно, ещё в училище. А после может поехать в театр. Как же быть? Позвонить ей? Придется звонить через каждый час, и этой противной самонадеянной Анне Львовне — Марготиной матери — придется как-нибудь с этим смириться. Он её просто «достанет» сегодня — и пускай! Лишь бы перехватить Марго…

Во дворе, к счастью, никого не было — ни Димона, ни его мерзких дружков. Саня отпер дверь и столкнулся в коридоре с теткой — та несла на подносе чай с бутербродами к матери в комнату.

— А, вернулся? Погоди, я сейчас, — кивнула ему тетя Оля.

— Ну что, как она? — спросил Саня, когда тетка вернулась на кухню. Он уложил Дуремара в коробку и сообщил ему. — Потерпи немножко, сейчас я тобой займусь.

— Да, вроде бы, ничего. Дремлет… С вороненком твоим я все уладила она в принципе не возражает, только просит, чтоб он не совался к ней в комнату. И еще… я улучила момент, когда Лара вроде была в настроении, и поговорила… о твоем отце.

— И что? — Сашка весь обратился в слух.

— А то, что у неё есть его адрес. Телефона, по крайней мере в то время, когда они общались, у него не было. На, держи! — и тетка протянула парню клочок бумаги, на котором был ереванский адрес его отца. — С тебя причитается! Знаешь, каких усилий мне это стоило… жуть! Лара об этом и слышать не хочет, я её убедить пыталась: нельзя, говорю, скрывать от человека, что у него есть сын. Дай мне адрес! Она — ни в какую! Нет, говорит, ему это ни к чему, я так решила, и дальше в том же духе… Просто непрошибаемая! В итоге мне пришлось этот адрес украсть! Я её упросила фотографии показать, она достала альбом, а там — письма. Два или три… Ну, я потихоньку одно в карман сунула, когда она отвернулась, обратный адрес списала и письмо опять в альбом подложила. Все чисто, не подкопаешься… Теперь, племянник, дело за тобой, решай: нужно это тебе или нет. Дело твое. Хочешь — напиши, хочешь — в мусорное ведро выкини, я свое дело сделала…

— Спасибо! — Саня аккуратно сложил вчетверо бумажку с адресом, отнес к себе и положил на книжную полку, спрятав у задней стенки за трехтомником Гофмана. Потом вернулся на кухню. — Тетя Оля, вы придумали, что делать? Вроде вчера у вас какая-то мысль забрезжила…

— Я тебе сказала уже — не приставай! Всему свое время. Мысль зреет, думаю мне надо встретиться кое с кем… А ты потерпи и не гони картину! Так, кажется, вы теперь выражаетесь? Все, мне обед нужно готовить, а ты отдыхай. Вчера досталось тебе… бедняга!

Она ласково потрепала его по волосам и принялась греметь сковородками, всем своим видом показывая, что все разговоры закончены. А Сашка, вздохнув, поплелся к себе, покормил Дуремара и набрал номер Марго. Ее, естественно, дома не было, Анна Львовна сказала, что дочь скоро должна появиться и она передаст ей, что он звонил. Саня вернулся к себе, сел на кровать и тупо уставился в угол. Ни о чем, кроме предстоящего разговора, он думать не мог… Чем бы заняться? Голова пуста как воздушный шар… Почитать, что ли? Рука привычно потянулась к полке, к томикам Гофмана… бумажка с адресом! А может, не откладывать и написать? Прямо сейчас! Что будет потом неизвестно… Он выдрал из тетрадки лист бумаги, сел за письменный стол, минут пять грыз ручку, потом решился… Это было первое письмо в его жизни. И самое трудное!

«Здравствуйте! Простите, не знаю Вашего отчества. Знаю, что Вас зовут Ашот. Моя мама, Лариса Борисовна Клычкова, познакомилась с Вами пятнадцать лет назад. Она ничего мне о Вас не рассказывала, но я знаю, что Вы мой отец. Я подслушал. И Ваш адрес узнал. И узнал еще, что мама Вам не сказала, что у Вас сын. По-моему, она не права. Вы не думайте, что нам от Вас что-то надо. У нас все есть, все хорошо. Только мама болеет. Но она выздоровеет. Обязательно! Меня зовут Саша. У меня есть вороненок, он сломал лапку и я его держу у себя. Вот, пожалуй, и все. Я просто хочу, чтобы Вы знали. До свиданья, Саша.»

Да, коряво, конечно! Но ничего лучшего он «наваять» не смог. Сложил свое послание вчетверо, сунул в карман, поглядел на часы — половина третьего. На то, чтобы нацарапать эти несколько строк, у него ушел час! Скоро позовут обедать, но есть не хотелось… Он решил обнаглеть и ещё раз позвонить Марго, хоть время, когда она должна появиться, ещё не пришло… Но Марго сняла трубку!