Химерная ДНК - [8]

Да, конечно, Зет был тысячу раз прав, когда поймал ее в том подъезде — предсказуемость убивает. А если ты слишком часто появляешься там, где тебе делать вроде бы совершенно нечего, — это она самая и есть. Предсказуемость. Вот только не появиться там хотя бы еще один раз Дэлла не могла — это был не просто случайный подъезд, а тот самый, где на шестнадцатом этаже проживал офицер Ковалев со своим спиногрызом.

Мой дом — моя крепость, конечно же, и лезть в нашпигованную ловушками крепость, конечно же, глупо, куда проще перехватить на улице, где из всех препятствий всего-то один охранник, причем человек, его не так уж и трудно вырубить, прохожие могут и не понять, да и цвет волос в плюс сработает, даже если Алик начнет кричать или отбиваться. Мало ли почему ребенок капризничает? Зато как на маму похож… Да, похитить его на улице было бы проще, выждать, затаиться, дождаться подходящего случая, когда офицер Ковалев и нанятая им охрана расслабятся и решат, что опасность миновала. А самого офицера Ковалева убивать уже потом, долго и вдумчиво, далеко от города, когда он будет один и искать кинется — разумеется, в одиночку. И, разумеется, найдет — чтобы такой да не нашел?

Да, так было бы проще, изящнее и даже логичнее.

И… предсказуемее.

А вот хрен вам в розовые губки, офицер Ковалев!

У нее нет времени поджидать удобного случая. Его можно годами ждать, пока еще офицер Ковалев успокоится. Молли таких называла «сухостоями»: эрегируют мгновенно, а пока кончат — все руки сотрешь. И даже после оргазма долго еще торчат вяловатым, но все же бушпритом, подергиваются подозрительно в разные стороны — вдруг где чего? Нет. Ждать, пока такой успокоится, — себе дороже. К тому же он ведь тоже наверняка рассуждает именно так — улица опасна, а дом моя крепость. Он тоже в чем-то предсказуем — вот и надо сделать так, чтобы эта его предсказуемость сыграла на руку Дэлле.

Хорошая у него квартирка — между прочим, одна на этаже, Дэлла проверила. На шестнадцатом. И последнем. Выше только чердак и крыша, удачненько. Не потому удачненько, что Дэлла через чердак пойдет, — это последней дурой быть надо, чтобы переть в настолько очевидную крысоловку, причем дурой не просто предсказуемой, а вообще безмозглой! Это ж и ежику понятно, что чердак превращен в одну сплошную ловушку, к нему и близко подходить не стоит, слишком уж завлекательно. И крыша такая удобная, пустая да ровненькая, никакой тебе стоянки-парковки охраняемой или хотя бы с камерами, тишь да гладь! Десантируйся кто хочет, твори что хочешь! И ближайшие дома — двадцатипятиэтажки, между прочим! — рядышком совсем нависают, словно специально допрыгнуть провоцируют. А вот хрен вам еще и в сраку, офицер Ковалев! Дэлла не пальцем деланная идиотка.

Удача тут в другом — ждать ее будут именно оттуда.

Лифт — тоже ловушка. Его легко застопорить. Никаких лифтов! Пожарная лестница? Да. Но только на отходе. Нижнее отделение авральной сумки заранее переделано под кенгурятник, и в самом крайнем случае Дэлла Алика туда запихнет, поместится вполне, дырки для рук и ног сделаны. Но это только в самом крайнем случае. Женщина со спящим ребенком на руках, идущая по лестнице, вызывает куда меньше подозрений, чем та же женщина с тем же ребенком в слинге за спиной, прыгающая с балкона на балкон. Особенно если ребенок посреди этих прыжков вдруг проснется и начнет кричать.

Нет уж, по стеночке мы только наверх. Аккуратненько, под каждым балконом замирая до забывания дышать, словно старый развратник под юбкой аппетитной лолитки. Осторожненько. По полметрика. Сдвинулись. Замерли. Смотрим, слушаем. Снова сдвинулись. Ручку продвинули по влажной стеночке, зацепились за декоративную архитектурную хрень (ничего, выдержит, это она только снаружи штукатурная, внутри арматурина вполне себе), ножку продвинули по карнизику, аккуратненько, сранья голубиного не потревожив, туловищем вслед перетекли. Из полутени в полутень. И сама Дэлла словно полутень в своем сероватом комбезике, словно пыльном даже на ощупь, шероховатом таком. Авральная сумка-рюкзак точно такая же, серая, незаметная, бесформенная, шероховатая. Ничего черного, ничего с четко очерченными краями, что могло бы дать яркую и такую ненужную тень, ничего гладкого или металлического, что могло бы дать столь же ненужный отблеск. И вода скатывается, не задерживаясь и не бликуя. Никаких контрастов. Только полутени.

Фонари остались далеко внизу, окна практически все темные — без пятнадцати четыре утра, приличные люди в такое время если и не спят, то сидят в соцсетях с выключенным верхним светом, чтобы зря не тревожить домашних или соседей. Впрочем, у многих в этом доме стекла вообще тонированные. Спальный район, редко прошуршит внизу машина или свистнет над крышами еще более редкий флайер. Дождь давно превратился в стылую морось. Выше пятого этажа нет даже световой рекламы, царство влажных полутеней. Кто заметит, что одна из них движется? Никто.

Вот уже и шестнадцатый. Отличненько. Нет, это окна отнюдь не офицера Ковалева, но мы все равно к ним приближаться не будем. Окно — еще одна предсказуемость. Все диверсанты всегда проникают через окна, с шумом и грохотом, в веере осыпающихся с жалобным звоном осколков, будя всю округу и замыкая все наличные тревожные контуры, их ведь как раз на стекла и монтируют. Красиво выглядит в голофильме, а в реале глупость несусветная. Позапрошлый век.