HiM - [17]

Ж е н щ и н а. И Постум? Постум был там же, среди них?

М у ж ч и н а (непонимающе). Что? Кто? О чем ты?

Ж е н щ и н а. Постум. Был ли там Постум? В этой нечувствительной круговерти. Постум. Ты помнишь Постума?

М у ж ч и н а. Мы держали его на руках. Сперва только жена. Потом вместе, чтобы сфотографироваться втроем. Потом только я один. Потом снова жена. И всё это время мы – и все вокруг - прислушивались, дышит ли он или уже перестал. Он был удивительно красив, наш мальчик. Он и знать не знал, что столько взрослых ждут от него чего-то. Поэтому, в отличие от нас, он не испытывал никакой неловкости от того, что задерживает очень занятых и серьезных людей. Он крепко спал, только и всего. «Интересно, о чем он сейчас думает?» – пробормотала жена. Я уверен, что она просто думала вслух, ни к кому конкретно не обращаясь, но одна из медицинских сестер зачем-то встряла со своим медицинским ответом. «Ни о чем, - уверенно сказала она. – При таком мозговом повреждении остаются лишь вегетативные реакции, да и то не все. Он не в состоянии думать». Тогда-то жена и заплакала – впервые за это время. «Пойдем домой, - сказала она мне, - сейчас же!»

Но мы не могли просто так встать и уйти; вся эта ждущая свора не дала бы нам и шагу ступить. Больше всего они напоминали голодных собак, которые сидят в кружок, уставившись на умирающего бомжа.

Ж е н щ и н а. Ты ни слова не сказал о Постуме. Кто из них был Постум?

М у ж ч и н а. Прошло двадцать минут, и полчаса, и час. Мальчик продолжал дышать. Еще через полчаса он проснулся, и мы впервые увидели его глаза. Клянусь, они выглядели совершенно осмысленными. Он не мог сосать, поэтому кормление пришлось делать через трубочку. Поев, мальчик снова заснул. Два дня спустя мы привезли его домой – живого. И все это время мы не спускали его с рук. Мы хотели быть с ним, когда это случится. Не знаю зачем. Но жене почему-то это казалось жизненно важным. Жизненно важным.

Мой отпуск кончился, я вышел на работу. Мало-помалу мы перестали ждать и жили, не загадывая вперед, сутки за сутками. Мы благодарили Господа за каждый прожитый час и молились о том, чтобы с миром прожить следующий. И тут он умер. Это случилось на сорок шестой день, около полудня. Я был на работе. Посыльный принес продукты, и жена спустилась, чтобы расписаться на квитанции. Мальчик в этот момент спал. Она выпустила его из рук на две минуты, но этого хватило. Когда жена вернулась, он уже не дышал. Как будто только и ждал ее подписи – пусть не на том планшете в больнице, пусть хотя бы на квитанции из супера. Он умер один. Тогда она пошла в ванную и…

Ж е н щ и н а. Хватит! Довольно! Не надо.

Пауза

М у ж ч и н а. Сделай мне укол. Пожалуйста.

Ж е н щ и н а. Сейчас, сейчас… (берет со стола коробку, делает укол) Вот так… вот так… спи, милая, спи…

Мужчина засыпает. Женщина сидит рядом, ласково поглаживая его по спине.

Ж е н щ и н а. Спи, отдохни… Удивительно, как я привязался к ней за это время. Раньше казалось, что весь смысл моей жизни заключается в Постуме, а теперь… теперь не знаю. Теперь она дорога мне не меньше, чем мальчик. Если не больше. Теперь…

Ее прерывает резкий звонок. Программер вздрагивает и недовольно смотрит на лампочку, которая мигает у него на столе. Звонок повторяется.

П р о г р а м м е р. Шит! Кто это вдруг? Шит! (нажимает кнопку) Алло!

Г о л о с №1. С вами будет говорить начальник отдела. Соединяю. (щелчок)

П р о г р а м м е р. Шит!

Г о л о с №2. Не шит, а Шварц. (смеется) Привет, затворник! Куда это ты запропал?

П р о г р а м м е р. Привет, Шварц. Да так. Дела.

Г о л о с №2. А я, по-твоему, бездельничаю?

П р о г р а м м е р (подчеркнуто равнодушно). Понятия не имею. Твоя занятость в круг моих дел не входит. Это ты со своим начальством обсуждай.

Г о л о с №2. Фу ты, ну ты… Чего это ты вдруг так заважничал? Я что, задолжал?

П р о г р а м м е р. Нет, всё в норме.

Г о л о с №2. Ну?

П р о г р а м м е р. Что «ну»?

Г о л о с №2. Куда ты тогда запропастился? Второй месяц от тебя ни слуху, ни духу. Вернее, ни прослушки, ни наводки. Как я без тебя буду план по хакерам и педофилам выполнять? (смеется, после паузы) Нет, кроме шуток, брат, что случилось? Какие-то проблемы? Поделись с папашей Шварцем, он поможет.

Пауза.

П р о г р а м м е р. Я с этим закончил, Шварц. Точка. Ищи себе другого помощника. Таких, как я, много, только свистнуть – сотня набежит. Только не обижайся, ладно? Ты тут ни при чем и контора твоя тоже. Всегда платили вовремя, жалоб нет.

Г о л о с №2. Ну знаешь… вот уж огорошил так огорошил. Но почему? Мне всегда казалось, что ты помогаешь не только из-за денег. Дело-то благородное. Святое дело.

П р о г р а м м е р. Не знаю. Было и у меня раньше такое чувство. А теперь вот нет. Трудно объяснить, не поймешь.

Г о л о с №2. Что за хрень? Что значит «раньше было, а теперь нет»? Ты что, сам в педофилы подался?

П р о г р а м м е р. Вот видишь, я ж говорил - не поймешь. У тебя, Шварц, весь мир делится на педофилов и тех, кто их ловит. А я теперь в другой жизни. Там и слова-то такого нету - «педофил».

Г о л о с №2. Ты вообще здоров?

П р о г р а м м е р. Трудно представить, а? Тогда вообрази, что я улетел. И не в другую страну, а на другую планету. Причем не на Марс какой-нибудь и даже не в соседнюю галактику, а еще дальше - в другую вселенную. Там всё иначе, Шварц. Оттуда ваша… гм… жизнь – так вы это называете, «жизнь»? – кажется мерзкой помойкой, полной злобы и людоедства. Даже нет, не помойкой, а бойней. Вонючей бойней с землей, склизкой от крови, с заблеванной оградой, с жирными мясниками, которые режут от зари до зари, пока их самих не зарежут новые сменщики. Я не хочу иметь с вами ничего общего – вообще ничего.