Хиллсайдский душитель - [18]

Однажды вечером Келли и Гретхен спустились в бар, чтобы выпить и послушать музыку. К ним подсели двое мужчин; дамы не возражали против компании, хотя спать с новыми знакомыми отнюдь не собирались. Однако у мужчин были иные намерения; правда, девушки обнаружили это слишком поздно.

Гретхен понадобилось ненадолго выйти из бара, и один из новых знакомых вызвался ее проводить, оставив Келли наедине со своим другом — высоким, крупным и мускулистым. Весь вечер он больше пил, чем разговаривал, и показался довольно скучным. Спустя какое-то время его грузная туша словно обмякла и навалилась на стол.

Совсем напился, подумала Бойд, когда мужчина уставился на нее полузакрытыми глазами. Он пробубнил, что сейчас отключится, и попросил Келли помочь ему дойти до своего номера, чтобы его не арестовали за пьянство в общественном месте. Гретхен все не возвращалась, и Келли не знала, как поступить. Наконец она решила, что парня действительно могут арестовать, а поскольку он угощал ее выпивкой, придется ему помочь.

Казалось, они никогда не доберутся до номера. Келли пыталась поддержать опьяневшего здоровяка, который навалился на нее всей тяжестью. По пути он время от времени отключался, и девушка не могла дождаться, когда втащит его в номер и спустится обратно в бар, где Гретхен, должно быть, уже ищет ее.

Но как только мужчина ступил на порог своей комнаты, все изменилось. Выпил он и впрямь немало, но благодаря крепкому телосложению был не настолько пьян. Он затащил Келли внутрь, запер дверь и набросился на девушку. Она отбивалась, требуя, чтобы он оставил ее в покое, но мужчина ясно дал понять, что собирается заняться с ней сексом. Она может уступить по доброй воле и остаться целой и невредимой, или же ее изобьют и возьмут силой. Его устроит любой вариант.

Келли надеялась, что Гретхен вскоре вернется в бар, вспомнит номер комнаты, который новый знакомый упоминал при них обеих, и отправится за подругой. Бойд видела, что мужчина не остановится перед любым насилием. Даже сейчас его медвежьи объятия причиняли ей боль. Она решила сделать вид, что согласна, и начала раздеваться как можно медленнее, в тщетной надежде, что в этот самый момент Гретхен подходит к двери.

Квартира в Голливуде, где Келли жила вместе с Кеном, уже стала для нее домом, и она никогда еще так не стремилась вернуться туда, как после кошмарного изнасилования в Денвере. Ласковый, любящий Кен ни разу не применил к ней грубую силу, которую пришлось стерпеть от денверского незнакомца. Счастливая пара отправилась в постель, и Келли забылась в надежных руках Кена. Кошмар остался в прошлом, и она решила ничего не рассказывать. Заявлять в полицию Келли не стала, боясь возвращения недавнего ужаса. Все кончилось, кончилось навсегда, то был лишь страшный сон, который со временем обязательно забудется. Однако она еще не знала, что насильник заразил ее венерической болезнью.

Кен подхватил инфекцию от Келли, и скоро обоим пришлось обращаться к врачу. На приеме выяснилось, что Бойд ждет ребенка.

Мир Кена Бьянки однажды уже пошатнулся. Он хотел верить Келли, когда она рассказала о случившемся, но злился, что она не сделала этого сразу. Ему казалось подозрительным, что не было ни синяков у нее на теле, ни заявления в полицию, которое подтвердило бы ее слова. Он спрашивал себя: а если ему опять изменяют, как изменяла Лора? Эта мысль не отпускала его, хотя он сознавал, что отношения с Келли куда глубже и серьезнее, чем были с женой.

В то же время мысль, что у него будет ребенок — и настоящая семья, — приводила его в необычайный восторг. Может, теперь Келли согласится выйти за него? Может, он наконец заживет в Голливуде той жизнью, которая так предательски ускользнула от него в Рочестере? Случай в Денвере по-прежнему беспокоил его, но ведь теперь Келли носила их общего ребенка.

Для Йоланды Вашингтон улицы Голливуда были не туристским аттракционом: здесь был ее дом, ее работа, средоточие ее существования. Она зарабатывала на жизнь, оделяя страстью любого мужчину, который мог за это заплатить. Офицеры местного отдела по борьбе с проституцией хорошо знали ее — одну из многих молодых женщин, торговавших собой на улицах города.

Йоланда в одиночку растила маленького сына. Она обожала ребенка и хотела быть хорошей матерью. Как впоследствии рассказывали следователям ее знакомые, она была готова взяться за любую работу, лишь бы хорошо платили и оставалось время на малыша. И ее не волновало, что, по сути, вариант только один: идти на панель и, по словам друзей, время от времени приторговывать наркотиками. Значение имело другое: возможность чаще бывать с сыном и вырастить его хорошим человеком, не таким, как его сбежавший отец. Проституция приносила целых 300 долларов за ночь. Несколько часов работы оплачивались не хуже целой смены квалифицированных женщин-специалистов, занятых в законном бизнесе. Точные цифры дохода Йоланды остались неизвестны, но, по оценкам друзей и офицеров полиции нравов, в среднем она, вероятно, получала от 500 до 1000 долларов в неделю.

Йоланду не волновало, что думают о ней окружающие. Она прижилась в Голливуде и наслаждалась всеми выгодами своего ремесла. У нее были неплохие наряды, кое-какие драгоценности (например колечко с бирюзой и золотым листочком, который удерживал камень в гнезде) и вдоволь еды для ребенка.