Хикикомори - [24]

Мать собирается встать, но тут Оскар откладывает вилку, поднимается, опершись на стол, и со словами «Не надо, я сам!» исчезает на кухне.

– Ну, как у тебя дела? – спрашивает фрау Рейхерт.

– Тс-с-с… – Тиль берется двумя пальцами за футболку, подносит ее край к носу и принюхивается.

– Что-то ты давно к нам не захаживаешь, – продолжая говорить, фрау Рейхерт поочередно смотрит то на Каролу, то на своего мужа. – Сын что-то говорил о том, что у тебя проблемы с допуском к экзаменам. Уверял, что произошла какая-то несправедливость.

Оскар расстилает перед Тилем салфетку, ставит тарелку и бросает приборы так, что они громко звенят о столешницу. И говорит:

– Если на то пошло, проживет и без аттестата. А мы позаботимся о том, чтобы он пошел учиться на того, на кого сочтет нужным. Все бумаги уже на столе у профессора Петерса. Стоит только дать сигнал. Вот так все просто. Но теперь давайте приступать к еде.

Все подают друг другу руки и хором желают приятного аппетита. И принимаются за фондю.

– У нас вполне определенные планы, – возобновляет тему Карола. – В случае с особенными детьми не стоит беспокоиться – они идут своим путем. А сегодня как раз прямые пути и не считаются оптимальными.

Герр Рейхерт кивает. Тиль берет два куска хлеба и передает корзину фрау Рейхерт.

– К тому же он болен. – Отец вновь занимает свое место во главе стола.

– Ешьте же, ешьте, – повторяет мать. Все нанизывают на вилки по кусочку хлеба, она тем временем подливает вина.

– Что же с ним приключилось? – спрашивает фрау Рейхерт.

– У него синдром Аспергера, – заявляет Оскар.

Карола опускает вилку на край тарелки.

– У него, по-твоему, что?

– Повторяющиеся рутинные действия, трудности в социальном взаимодействии, склонность к формированию узко сфокусированных интересов.

– Это ты ему поставил такой диагноз?

– Это диагноз, который ставят специалисты. – Он косится в сторону герра Рейхерта, который тайком подмигивает ему.

– Мальчик и трех недель не просидел в своей комнате, а ты уже бросаешься такими словами?

– Если точнее, практически месяц.

– Месяц? – вопросительно смотрит на них фрау Рейхерт. – Чем же он там все это время занят?

– Он просто переутомился. – Карола подвигается вперед. – Мы-то с вами понимаем, не правда ли, Гюнтер?

Герр Рейхерт опускает вилку в расплавленный сыр. От миски к его тарелке тянется жирный след.

– И чем же занимаются аспергеры, сидя месяцами взаперти? – не унимается его жена.

– Нет у него никакого синдрома, и симптомы совершенно не те! – резко обрывает ее Карола. – Узко сфокусированные интересы – это, например, какие? Мы что, фашисты, что ли, чтобы так реагировать? Пусть занимается, чем считает нужным!

Тиль занят тем, что режет корнишон аккуратными кружочками.

– Между прочим, я ничего оскорбительного не говорю, – защищается Оскар. – Просто ставлю диагноз согласно состоянию пациента.

– А что такое этот Аспергер?

– Одна из форм аутизма, – отвечает герр Рейхерт.

– Ну все, с меня довольно, – Карола хлопает ладонью о столешницу. – Тиль – прекрасно выглядящий, совершенно нормальный молодой человек, ничем не отличающийся от вашего Яна. И мы обязаны поддерживать его в столь сложной ситуации!

Отзвук удара медленно разносится по комнате. Тиль нанизывает на вилку кусочек огурца, обмакивает его в сыр, крутит, чтобы подобрать стекающие капли, подносит ко рту, жует. Все смотрят на него, словно ждут, что он ответит. В коридоре стоит вернувшаяся из магазина сестра, держа в руках набитую сумку. Анна-Мари бросает беглый взгляд на присутствующих и быстро уходит к себе.

– Вы про меня забыли, – произносит Тиль, нарушая повисшее молчание, и принимается за следующий кружок огурца.

– Вот, глядите, – говорит отец, указывая на парня, – он вовсе не так уж и здоров, как ты думаешь, дорогая. И теперь он чувствует, что про него забыли, что его, полумертвого, бросили в комнате одного!

– Тиль, – мать обращает на него пристальный взгляд. – Мы про тебя не забыли. Ты пропустил Пасху. Ты не хотел выходить, не хотел искать яйца вместе с сестрой, не хотел пасхального зайчика – ничего не хотел.

Мимо дверей проскальзывает Анна-Мари, направляясь в ванную с пижамой в руках. Карола делает небольшой глоток из бокала.

– Давай не будем сейчас это обсуждать, у нас гости, ты же видишь. Отдыхай, сколько тебе понадобится, не позволяй себе ничего внушать. Ты совершенно особенный.

– А он разве не вырос из пасхальных зайчиков? – встревает фрау Рейхерт, кроша пальцами кусочек батона.

– Это наш метод воспитания, – парирует Оскар. – Дети должны расти в непринужденной игровой атмосфере так долго, насколько это возможно.

– Почему же ты тогда про него такое говоришь?

– Человек играет, если он человек. И он лишь тогда человек, когда он играет. Ну или как-то так.

Герр Рейхерт кивает.

– В таком случае поддержи его.

– Хорошо, я именно так и делаю: если, скажем, до Троицы лекарства не подействуют, отправим его выздоравливать в Тэзе. Отличная идея, не правда ли, сынок?

– Я ухожу. – Тиль поднимается, протягивает руку сначала герру Рейхерту, затем его жене. После берет корзину. – Можно я возьму с собой хлеба?

Родители дружно кивают.

– Совсем забыла, – кричит ему вслед фрау Рейхерт, – Ян передавал привет и просил сказать, чтобы по поводу вечеринки ты не волновался, ты вроде как знаешь, что он должен был иметь в виду.