Херувим четырёхликий - [6]
Саша в школе пробовал играть в водное поло, а в институте гонял шайбу на первенстве университета, получив в награду, как положено, выбитый передний зуб. Он имел возможность поиграть против сильных ребят и знал, как обманчиво представление о собственных силах.
Или взять агитбригаду — тоже там были свои таланты, явно выделяющиеся на общем фоне, но разве сравнишь их с профессиональными музыкантами, танцорами или поэтами?
А Вадим спортом не занимался. И плясать не плясал. И не представлял поэтому, как трудно стать мастером в любом деле. Начитался книжек, что они понаделали из толстых журналов, и решил, что может писать не хуже.
Осилив первый рассказ, он дал Саше его почитать. Сашу хватило на пару страниц — не интересно, как знал.
Рассказ прочитала Вера Людских. Даже похвалила за что-то. Она его печатала, в трёх экземплярах. Вера одна растила дочку и подрабатывала машинописью. Печатала, правда, хуже, чем танцевала. Пяток ошибок на страницу, строчки неровные, буквы прыгают. Саша бы за такую работу ей не заплатил. Но Вадика она устроила. Его распирало от вида напечатанного текста. Куда-то он этот рассказ посылал. Без ответа, конечно.
Вадику, должно быть, теперь легко плодить тексты. Если он ещё занимается этой ерундой. А занимаются теперь многие. И откуда столько одержимых? Неужели наивно надеются заработать этим денег?
И вот информации всё больше. Всякой и разной. Может, и есть в ней что-то толковое. Но как его разглядеть в огромных мусорных кучах? Вот уж действительно: помоги нам, «дата майнинг»…
Даже их институт если взять. Сколько процентов толковых бумаг выходило из него в советские годы? Пять, десять? Тогда уже трудно было разобраться, что по делу, а что — нет. Теперь такой возможности точно нет.
Умны евреи — всегда найдут выход. Если не обманут, конечно. Что ж, «дата майнинг» так «дата майнинг». Посмотрим…
Пока Рылов вспоминал, лекция кончилась. Стецкого окружили знакомые, включая местные остатки агитбригады. Рылов тоже подошёл, пожал руку. «К Верке пойдёшь?» — спросил Стецкий. «Пойду», — ответил Рылов. Посмотреть в глаза не получилось — Фиму отвлекали со всех сторон, а рядышком терпеливо топтались высокопоставленные сопровождающие, дожидаясь удобной минутки утянуть гостя обратно в руководящие пределы.
2. Поиск истины
Вера Людских больше тридцати лет прожила в маленькой квартирке малосемейного общежития: комната — одиннадцать метров, кухня — четыре, прихожая — один. Квартиру она получила как молодой специалист и мама-одиночка и все эти годы относилась к ней как к главной своей драгоценности. У неё жар приливал к голове, стоило вспомнить, как она стояла на жилищной комиссии перед строгими мужчинами, которые требовали от неё понять, что есть другие, более достойные претенденты. Она понимала и хотела согласиться. И если бы не опешивший от неожиданного разворота событий добрый её начальник, тихоня Петр Николаевич, который громко вступился за неё, требуя справедливости, не видать бы ей этой квартирки, как своих ушей.
Вера приросла к своему уютному старому домику, мысленно представляла каждый сантиметр его пространства, могла на ощупь найти в нём любую вещь, и больше года наотрез отказывалась переезжать в огромную трёхкомнатную квартиру, купленную дочерью. Веру мало трогали разговоры дочери о невозможности приезжать к ней с мужем — не приезжайте, если не можете! — но вот угроза лишить общения с внучкой подействовала. Пришлось уступить.
Уже с год, как произошло это судьбоносное событие, а свыкнуться с новым жильём у Веры не получается. Слишком для неё много метров, слишком высоки потолки, слишком непривычна блестящая отделка. И зачем ей душ и ванна отдельными кабинетами? И ещё отдельный санузел? И две тёмных кладовки, в которые нечего складывать?
Пространство большой квартиры томило Веру, поэтому всё свободное время она проводила на кухне и в спальне. В больших комнатах только смахивала пыль и закрывала в них двери, чтобы не слышать чудившийся оттуда гул. Не её это комнаты. Детей и внуков. Купили для себя — вот и пусть в них живут.
Давящее на Веру пространство отступало, когда к ней приходили подруги. Поэтому она была рада гостям и зазывала их. Все близкие знакомые и половина агитбригады из тех, кто рядом, уже давно у неё перебывали. И вот, наконец, у неё получилось задуманное с первых же дней новоселья — собрать у себя агитбригаду целиком!
В квартире горели все лампы. Двери в комнатах были настежь. Ничто не мешало яркому свету и суматошному движению гостей.
В самой большой комнате, у соединённых в ряд кожаного дивана с креслами, тахты и мягких стульев, стояли разной высоты столы, заставленные красивой посудой из стенки напротив, совершенно опустевшей и ошарашенной от такого беспредела. Все другие наличные стулья и табуретки были собраны здесь же, напротив; там же, на двух жёстких табуретках, лежала широкая толстая доска, оставшаяся после ремонта.
За столами было мест тридцать с лишком. Лишка, если ужаться, хватило бы и на непричастных. Рылова кольнуло обидой на жену, отказавшуюся пойти с ним. Как маленькая. Не нравится ей эта компания. Один раз только видела всех, на дне рождения Стецкого, в первый год, как они поженились, — и говорит, что хватило на всю жизнь.
Работа с детьми погибших чеченских милиционеров помогает отчаявшейся русской девушке обрести новые надежды…О деле и долге, о коварстве и благородстве, о ненависти и любви, о низком и высоком, – о смыслах, наполняющих жизнь верой.
Три повести научного сотрудника Ильи Ильича Белкина – размышления о современной силе соблазнов, давно предложенных людям для самооправдания душевного неустройства.Из «Методики» автор выводит, что смысл жизни закрыт от людей, считающих требования явного мира важнее врожденного религиозного чувства.В «Приготовлении Антона Ивановича» рассказывает о физике, всю жизнь оправдывающегося подготовкой к полезной деятельности.«В гостях» показывает душевную борьбу героя, отказывающегося от требований духовного развития ради семейного блага и в силу сложившейся привычки жить, как все.
Смерти в семье и неустроенность детей заставляют героя заключительной повести Ильи Ильича задуматься о непрочности земного благополучия и искать смыслы жизни.Привыкнув действовать решительно, он многое успевает за отпуск. Видит пропадающие и выбирающиеся на прямой путь тропинки. Слышит гул безвременья и отклики живых, ставших мертвыми. Прикасается к силе вихря, несущего волю.Жизненные обстоятельства начинают складываться в его пользу, и он надеется, что если обо всем, что придумано на земле, думать своей головой, и крепко верить в то, что есть в душе с самого детства, то с божьей помощью можно выбраться на прямой путь.
Размышления героя заглавной повести о добре и зле поддерживают звучащие в его душе чарующие мелодии П.И.Чайковского. Две «учёные» повести доказывают, что понять человека при желании совсем не сложно. Рассказы помогают устоять перед соблазном «лёгкой» жизни.
Повести тревожного 2014 года, выявившего новое наступление Запада на Восток и любовь. Поверхностный и равнодушный взгляд вряд ли посчитает собранные в сборник истории взаимосвязанными. Но взгляд глубокий и добросердечный без труда уловит в них светлую мелодию и манифест любви — в самом широком русском понимании этого слова, когда ожидание, вера, надежда и чувство к милому другу рождают любовь ко всем людям и миру, созвучную высшим сферам.
«Эта история начала разворачиваться фактически довольно далеко от Памфилии, а именно в Ионическом море, в чьих водах Одиссей немало покружил, пытаясь достичь Итаки и попадая всякий раз на Корфу. Вот именно, наша история началась на острове Корфу, он же Керкира. Советский сочинитель Памфилов, сорок-с-чем-то-молод-под-полста, однажды, во второй половине восьмидесятых, июльским утром высадился здесь на берег с югославского парома без всякой цели, кроме как записать себе этот факт в биографию…».
Петер Маргинтер (р. 1934) — один из наиболее читаемых современных австрийских писателей. На русском языке публикуется впервые.Причудливый круговорот событий и приключений, в который попадают герои романа «Барон и рыбы», столкновение реального и гротескно-фантастического, примиренных иронией автора (ощутимой уже в названии книги), вероятно, напомнят русскому читателю произведения Гофмана или Людвига Тика.
Продолжение романа «Дар кариатид».Незаконно осуждённая военным трибуналом шестнадцатилетняя узница Нина совершает в лагере два нашумевших побега…Буду признательна за замеченные неточности.
«Теплый весенний вечер угасал… Под косыми лучами заходящего солнца березовая аллея рисовалась и темно-зелеными, и огненно-золотистыми пятнами кружевной листвы на ярко-голубом фоне неба… Доносился аромат распустившейся сирени…».
«В России есть совсем необитаемые земли. Их раздают всем желающим. Предлагали участок и мне („можете сказать: для постройки дач“, советовали просить), но я отказался, потому что, кажется, для этого пришлось бы принять православие. Много есть и девственных лесов, которые очень губит особая порода зверей, так называемые „хищники“…».
«У нас и в обществе, и в печати до сих пор еще существуют крайне превратные понятия о стране, «куда Макар телят не гонял». Ее представляют себе чем-то ужасным! На самом деле это вовсе не так. Попытаемся установить правильные воззрения на предмет…».