Она прикончила собственную кружку и пристально посмотрела на повязку на руке.
— Близко было.
— Немного, — сказал я. — Могу я спросить у Вас кое-что?
Она кивнула.
— Гренделькин назвал вас Гаутом, — я сощурил глаза.
— Да, он сделал это.
— Я знаком только с одним человеком, упомянутым таким образом…
— Встречаются еще и другие, — ответила Гард. — Но о нем знают все.
— Вы назвали гренделькина потомком Гренделя, — продолжил я. — И я так понял, что вы потомок Гаута?
Гард слегка улыбнулась.
— У моей семьи и у семьи гренделькина длинная история.
— Он называл вас Выбирающей, — продолжил я.
Она снова пожала плечами и улыбнулась своей загадочной улыбкой.
— Гард это не ваше настоящее имя, — сказал я. — Не так ли?
— Конечно же, нет, — ответила она.
Я отпил еще немного отмеченного наградой темного пива Мака.
— Вы валькирия. Настоящая.
Выражение её лица стало абсолютно непроницаемым.
— Я полагал, что валькирии в основном подбирают и доставляют, — сказал я. — Отбирают лучших воинов среди павших. Забирают их в Валгаллу. Ах, да, и наливают напитки там. Девственные дочери Одина, разливающие медовуху для воинов, пирующих до Рагнарёка.
Гард запрокинула назад голову и рассмеялась: «Девственные дочери!». Она поднялась, покачала головой и с сожалением посмотрела на сломанную руку. Потом наклонилась и поцеловала меня в губы. Её поцелуй был сладким, чувственным и обжигающим. Я почувствовал его всем своим телом. Гм, некоторыми местами больше чем другими.
Гард медленно отклонилась, её бледно-голубые глаза сияли. Потом она подмигнула мне и сказала:
— Не верьте всему, что вы читаете, Дрезден. — Она повернулась, чтобы уйти, затем остановилась и оглянулась через плечо. — Хотя, если быть откровенной: иногда ему нравится, когда мы называет его Папочкой. Я — Сигрун.
Я наблюдал, как Сигрун уходит. Потом я допил остатки пива. Мыш ожидающе стоял возле меня. Он вильнул хвостом, и мы отправились домой.
