Хендрикс, Последние 22 дня - [43]

114

Было это между 5:15 и 5:30.

Этот дом был первым в моей жизни собственным приобретением и переехал я в него всего 6 месяцев назад. Естественно мебели у меня было немного. Мы устроились в гостиной. Слева в неработающем кабинетном камине у меня были разбросаны огромное количество подушек в турецком стиле, которые создавали уютный альков. Прямо перед ним в центре комнаты были две большие мраморные плиты, которые покоились на невысоких деревянных подставках, высотой примерно 12 дюймов. Подушки, лежащие повсюду вокруг этих "столов", создавали впечатление древнеримского пиршества. Три низких марокканских светильника жёлтого стекла, пара низких восточных столиков и инкрустированный жемчужными вставками небольшой шкаф со встроенным в него стерео — вот и вся моя мебель. Можно было бы прибавить ещё что–нибудь, но и так там создавалась приятная успокаивающая восточная атмосфера, прекрасное место для отдыха и приёма гостей.

115

Джими устроился среди подушек в импровизированном алькове, Пенни и Энни по левую руку от него, а Моника рядом с мраморными столами, ближе к выходу, я же уселся в самом дальнем конце, поближе к стерео. Вскоре я поставил на проигрыватель пластинку, а Пенни и Энни пошли на кухню приготовить чай для всех нас и быстро вернулись с подносами в руках.

У кого–то с собой оказалась трава и Пенни вместе с Энни начали делать самокрутки, чему Джими несказанно обрадовался, Моника определённо вдыхала дым, когда мимо неё передавали такую самокрутку, но было ясно, что это её не интересует, напротив, Джими было очень приятно внимание к нему со стороны Пенни и Энни. Я же ставил одну пластинку за другой и вскоре все мы разговорились в этой расслабляющей атмосфере, лишь одна Моника не участвовала в этом.

Я выходил несколько раз из комнаты и слышал не всё, о чём говорилось тогда, да и сам разговор перескакивал с одной темы на другую, но в основном мы делились своими планами на будущее. Я спросил Джими, каким будет следующий в его жизни шаг, и он сказал, что сейчас ему нужно ненадолго слетать в Нью–Йорк, а когда вернётся, обязательно купит здесь, в Лондоне, себе квартиру. Он был так растроган нашим гостеприимством, что пригласил всех нас на новоселье. Он казался очень оптимистичным и говорил с большим энтузиазмом о своих планах и идеях, которые хотел воплотить в будущем.

Кроме травки, которую предлагали ему Пенни и Энни и бокала вина, предложенного мною ему позднее, по Джими не было видно, что ему нужно было что–то посильнее, он ни словом не заикнулся про наркотики, тем более про героин. И каждую скрученную Пенни или Энни самокрутку, он считал "за честь" самому им её раскурить. С моего отдалённого от всех места, я мог видеть как Моника, разделённая от них мраморным столом, всё более и более наливалась злостью, всякий раз как маленькая "шарада" шла по кругу. Моника почти не участвовала в разговоре. Помню, я пытался вовлечь её в разговор несколько раз, но безуспешно. [Полагаю, причина ещё в том, что она немка и её английский не был столь хорош.]

116

Около 7 вечера Пенни и Энни убрали поднос с чаем и я поставил на стол пару бутылок красного французского вина и пять серебряных фужеров. При этом Моника заметно оживилась и с удовольствием осушила свой бокал. В этот момент Энни взяла гитару и стала петь. Помню, Джими рассыпался в комплементах по поводу её музыки, чем вызвал недовольство со стороны Моники. Джими, взяв в руки гитару Энни, сыграл несколько аккордов, показывая ей кое–какие приёмы игры, но своё он играть не стал.

Было 8, когда девочки поинтересовались у Джими, не проголодался ли он. Он признался, что ужасно голоден. Не прошло и получаса, как они вернулись с кухни с полным подносом всякой вегетарианской еды. Это был в основном рис, приправленный всякими салатами, сам я ем и мясо, и картофель и мне в высшей степени не нравится взгляд на вегетарианство, как на панацею, по этой причине я лишь чуть притронулся к еде. Джими же съел всё с большим аппетитом и попросил даже добавки, когда я открыл третью бутылку вина.

За исключением Моники, которая всё более и более уходила в себя, все мы были счастливы встрече и нашли много общих тем. Было уже 10, когда Джими спустился вниз в туалет. Тут вдруг Моника, без всякой видимой причины, сорвалась с места и выскочила из гостиной на улицу, вопя: "Я ухожу! Немедленно! С меня довольно!"

117

Думаю, Джими слышал её вопли, он выбежал из туалета и быстро поднялся в гостиную. Я объяснил ему, что ничего особенного не произошло. Тогда он извиняюще посмотрел на нас, поднял свои карие глаза к потолку и тяжело вздохнул:

— Лучше я пойду, успокою её.

И в кухне, и в холле, окнами выходящих на улицу, слышно было, как Моника срывающимся до визга голосом кричала на Джими, некоторые слова слышны были даже в гостиной, несмотря на то, что там играла музыка. В тот момент, когда Моника испустила особенно долгий визг, я вышел из дома, посмотреть, что на самом деле там могло происходить. Я был несказанно напуган, я не мог предположить, что у человека может так надолго хватить воздуха и я очень боялся, что на её визг из соседней с нами больницы Короля Эдуарда IV вызовут полицию, да и соседи напротив могли это сделать.