Хендрикс, Последние 22 дня - [41]

Ещё Куртис попросил Монику рассказать о своих портретах Джими. Он побывал у неё дома в Дюссельдорфе и видел их:

— Она талантливая художница, на полотнах ей удавалось передать внутренний мир Джими Хендрикса: похоже её рукой водил сам Господь. Каждая картина — это захватывающей красоты мир, внутренний мир человека. Особенно мне запомнилась одна, она была настолько насыщена, что мне понадобилось несколько дней, чтобы осмыслить её. Центральной темой картины был крест дымчато–пурпурового оттенка. На розово–лиловом фоне символы общности и смешения рас всего мира. В центре — Джими в виде яркого духа, в остальных частях — люди, которые изменили ход нашей истории в прошлом и настоящем. Среди них Мартин Лютер Кинг, Гитлер, вождь Неистовый Конь, Будда и Джеронимо. Сентиментальности добавляют фигурки младенцев всех рас в каждом их эволюционных эпизодах. Всё это освещено крестом, символом всего хорошего, что есть на свете. Несомненно, она писала свою картину, не без духовного влияния Джими.

О своих картинах в связи с этими последними днями, она рассказала Куртису [стр. 165]:

— Джими, казалось, искал мира и тишины в эти последние дни, ещё он казался занятым мыслями, как бы лучше всё привести в порядок, прежде чем отправиться в путешествие по бесконечности. Он говорил со мной о своих портретах, которые он просил меня написать. Я отвечала, что они уже написаны и именно так как он хотел. Он настаивал, чтобы цвета были подобраны в соответствии с его нумерологическими рекомендациями.

107

А тем временем Эрик Бёрдон со своей War выступал в джазовом клубе Ронни Скотта. Джими наблюдал, как они сыграли свои свежие номера Paint It Black, Spill The Wine и Train. И после небольшого перерыва присоединился к ним, вместе они сыграли Mother Earth и Tobacco Road. Джими нравились такие джемы, но на этот раз, казалось, он всё делал через силу, и постепенно перешёл на второй план. Этот раз оказался последним выступлением Джими Хендрикса на людях.

— Это счастье, что у Эрика Бёрдона с публикой всегда хороший контакт, — делится своими впечатлениями Питер Тордей. — Когда Хендрикс присоединился к ним, я хочу сказать… это же Ронни Скоттс, они ж там не вопят. Публика совсем другая, это тебе не рок–концерт, но очень, очень тёплый приём всегда. Они все были под впечатлением, когда он заиграл.

После джема по словам Моники они вдвоём отправились в Спикизи поесть, затем вернулись к ней в Самарканд на ночь.

Глава 7. Последние часы

Четверг 17 сентября

109

Итак, как же проходил последний день его жизни, четверг 17 сентября. Джими проснулся поздно и провёл послеполуденное время, позируя Монике в её номере с садиком гостиницы Самарканд. Хотя она и не фотограф–профессионал, Моника сделала 29 цветных снимков Джими в разных позах и позже настаивала на том, что каждая поза была "срежиссирована самим Джими". Среди этих снимков были снимки с чёрно–белым Фендером Стратокастером, который она позже благополучно наследовала и несколько снимков за столиком с китайским чайным сервизом. На этих фотографиях у Джими какой–то совсем нездоровый вид: лицо немного припухшее и только на нескольких подобие улыбки.

По словам Моники, она их делала для нового альбома Джими, так как он хотел, чтобы она сконструировала для него обложку и разворот.

— Когда мы проснулись и сели завтракать, я сделала 29 фотографий Джими в садике при номере, было это около 2 часов дня. Он хотел, чтобы именно я сделала фотографию для обложки его нового альбома. Потому что с ним не обсуждали его имидж, и всегда менеджеры уничтожали неудачные, по их мнению фотографии, думая, сохранить таким путём его имидж. И в этот раз он хотел заставить меня сделать разные фото, где бы он выглядел сам собой, так, как представляют его люди, видя его со стороны. Вот причина, почему было сделано так много снимков. Около 3 часов мы поехали в банк, чтобы у нас были деньги, затем прошлись по Кенсингтон–Маркет. Он заказал какие–то особенные сапоги с необычным дизайном. Он купил чёрную кожаную куртку и дал автограф какому–то 15–летнему парнишке. Затем мы прошвырнулись до Челси–Антик–Маркет, где он прикупил рубашек и штанов.

110

Кати Этчингем видела Джими на Кенсингтон–Маркет:

— Он пригласил меня к себе в гости в Камберленд к 8–ми, но я была занята и не пошла. Об этом я сожалею до сих пор.

Несколько раз в течение дня Джими звонил Майку Джеффери.

— Джими старался дозвониться до Майка в четверг в Сержант Пеппер, но Майка там не было, — рассказывает Трикси Салливан, — и Джими попросил оставить записку, чтобы Майк ему перезвонил. Майк был в этот момент на отдыхе, они должны были найти Джими нового басиста, чтобы не сорвались запланированные на октябрь гастроли. Позже этим вечером Майк старался дозвониться до Джими, но безуспешно, разыгрался сильнейший шторм и ветер повалил телеграфные столбы. И только на следующее утро, когда удалось восстановить связь, Майк получил сообщение, что Джими мёртв. Он тут же вылетел в Лондон, чтобы самому выяснить, что же произошло.

— Мы зашли в Челси–Драгстор [где работала Лоррейн Джеймс, в доме которой Джими провёл ночь] прикупить писчей бумаги, — рассказывает Моника. — По дороге обратно в Камберленд мы встретили на Кингс–Роуд Стеллу Дуглас, Коллетт и Девон Вильсон. Я остановила машину и Джими зацепился с ними языками. Они пригласили Джими к себе этим вечером. Затем мы снова направились в сторону Камберленда, но застряли в пробке у Марбле–Арк. Мы разговорились с компанией из соседней машины и те пригласили нас выпить вместе с ними, на что он тут же согласился, но ему нужно было отправить какое–то сообщение из гостиницы. Я думала, Джими знал тех людей, а он думал, что это мои знакомые, мы потом очень долго смеялись, когда поняли, что болтали с совершенно незнакомыми людьми. В Камберленде он сделал два телефонных звонка, один Эдди Кремеру, что собирается вернуться в Нью–Йорк в ближайший понедельник, он не говорил с Эдди лично, а попросил оставить ему записку какого–то человека, которого застал на студии.