Хендрикс, Последние 22 дня - [40]

105

Джуди Вонг подтвердила, что Джими заходил поздравить её, но это было не вечером, как утверждает Моника, а днём:

— Я только что разъехалась с Гленом и потому что Альвиния была моей подругой, она спросила Пэт могу ли я пожить у них, у Пэт и Дика Фонтейна, некоторое время на Элвастон–Плейс. Так я и жила в их комнате. Сами они были далеко, на Гавайах, у них были какие–то дела там, связанные со съёмками Rainbow Bridge. У меня 16–го день рождения, я всё ещё жила там, в этой огромной квартире, я разве не сказала, что это была чудовищно громадная квартира и там жило уйма народу. Там жила и Аманда Лир, модель, и один певец по имени Грэм Белл, и Альвиния Бриджес, и дизайнер Джонни Моук, и писатель Эндрю Кокбурн, каждый жил в своей комнате. Там всё время тусовались какие–то люди, да и я там нашла себе тогда убежище. Они все устроили мне что–то вроде дневного чаепития с поздравлениями, многие принесли сандвичи, пирожные — Моника принесла, и Энджи, и моя подруга Дженни Чэпмен. Джими спел для меня Happy Birthday и нежно поцеловал в щёчку. Мы все стояли, когда он сказал: "Знаешь, а мы с Моникой решили пожениться." На что я ответила: "Неужели? Вот, здорово!" Я не знаю, были ли у него эти намерения, я только говорю то, что он мне сказал. После этого мы все, или может чуть позже, собрались к Ронни Скотту, где вечером должен был играть Эрик со своей новой группой. И мы всей толпой перебрались туда. И Моника, и Джими были с нами. Джими ещё поджемовал с ними в этот вечер… я помню.

Письма

В свою очередь, позже Моника настаивала при каждом удобном случае, что они с Джими только и были заняты, что предстоящей свадьбой в эти последние его дни. Она заявляла, что обручились они ещё в Феврале–марте 1969 года и что она получала от Джими письма весь 1970 год.

106

Я никогда не видел этих писем и на многочисленные мои просьбы показать мне их, всегда следовал отказ. Моника настаивала, что они глубоко личного характера и позже она их сожгла, чтобы никто другой не смог их прочесть. Если бы эти письма действительно существовали, то они послужили бы вещественным доказательством для многочисленных скептиков в истинности намерения Джими жениться на ней. Моника так же заявляла, что Джими собирался провести пресс–конференцию, посвящённую их предстоящей свадьбе, чтобы донести миру их обоюдные намерения, но признавалась, что очень боялась, что отец узнает о намечающейся свадьбе:

— Совсем недавно, когда я беседовала с Джуди Вонг, она рассказала мне, что Джими тогда ей сказал, что собирается на мне жениться. Джими подолгу, по крайней мере пару раз, говорил с моей матерью по телефону касательно этого и касательно пресс–конференции об объявлении предстоящей свадьбы. Но отец никогда бы не разрешил мне выйти за Джими, из–за его цвета кожи. У отца был уже недавно один инфаркт и мы были вынуждены скрывать наши намерения, иначе если бы отец узнал о планирующейся свадьбе, он мог бы так переволноваться, что это привело бы к ещё одному инфаркту и я никогда бы не смогла быть счастливой, заплатив ценой его смерти. Поэтому Джими и моя мама… они говорили каждый вечер, когда отец уже крепко спал. Джими был очень нетерпелив и хотел побыстрее объявить всем о свадьбе. Он хотел, чтобы она состоялась уже в октябре во время его гастролей по Германии. Он очень сильно хотел, чтобы я ему родила сына. Он даже придумал ему имя, Васформи. Я спрашивала, что это за имя такое, [он ответил] это имя на индейском языке означает "гром", и он хотел бы назвать своего сына Гром или Васформи.

В интервью, данному Моникой в декабре 1994 американскому сценаристу Алану Гринбергу, она подчёркивала, что её отец был бы категорически против этой свадьбы.

— Мой отец был очень консервативных взглядов. Услышь он, что я обручена с музыкантом, это во–первых, а во–вторых, что с цветным — это бы не обсуждалось. Он говорил, что мы могли бы испытать в жизни большие трудности, будучи смешанной парой, а мой ребёнок… он бы был полностью… поэтому, он был против.

При встрече с Куртисом Найтом Моника рассказывала ему, что в течение этих последних дней, они с Джими проводили много часов, гуляя в тени деревьев Гайд–Парка:

— Джими подолгу оставался молчаливым, как если бы он выстраивал в уме и приводил в порядок свои земные дела. В течение этих долгих молчаливых медитаций и духовного самоуспокоения, он, казалось, общался с кем–то телепатически, используя какой–то метод неизвестный нам, землянам, и я молча шла рядом с ним, зная и понимая его духовное одиночество. В это время мы много разговаривали на необычные темы. Например, один вопрос, казалось, занимал его всё время, он постоянно меня спрашивал, люблю ли я его настолько, что готова умереть вместе с ним? И каждый раз, как он меня спрашивал об этом, я отвечала "да" — это шло из самой глубины моего сердца — ради Джими, моей первой и единственной любви, он был смыслом моей жизни. Он спрашивал меня, позволила ли я ему умереть, если бы мы договорились умереть вместе, и продолжала бы жить на земле, или умерла вместе с ним и отправилась бы в путешествие душ вдвоём. И каждый раз я отвечала одно и тоже: что я была бы рада умереть вместе, так как без него Жизнь бы потеряла для меня значение.