Хелл - [4]

Нанюхавшийся кокса, подбодренный, сын бывшего министра вернулся из сортира и, воспользовавшись тем, что сын очень известного певца ругался по мобильнику с гаражом, где приводили в порядок его «порше», потому что они еще не закончили ремонтировать коробку скоростей (он покорежил ее, когда два дня назад мчался в три часа ночи и где-то на окраине столкнулся с неким Андреа), так вот, сын бывшего министра, воспользовавшись этим, сказал мне, что у очень известного певца уже нет и десяти франков.

— Тем не менее его сын разъезжает на «порше»…

— Показуха… Да его модель «порше» едва ли представительнее средней тачки…

— А-а…

Вот вы мечтаете о нашем бросающемся в глаза золотом изобилии… Да это всего лишь накладное золото. Башли, тачки, друзья, дома тут и там, путь всюду открыт… А мы маемся от безделья, нам всегда нечего делать. Но нам все равно.

По правде говоря, мы подыхаем со скуки, потому что нам нечего больше желать.

Мир слишком мал, к восьми годам мы уже десять раз облетели его в бизнес-классе…

Глава 2

Наступает ночь, а когда наступает ночь, Париж меняет цвет и направления.

Я в такси, мы едем вдоль Сены, я опускаю боковое стекло, чтобы можно было курить. Еще несколько минут, и я буду сидеть где-нибудь за столиком, может, это будет «Авеню» или бар отеля «Кост», или «Мезон-Бланш», «Ноби», «Ксю», «Мэн Рей», «Корова», «У Дьепа», «Марке», «У Таньи», «Стреза» или «Плаза», я закажу к обеду тысячелистник с крабами и, конечно же, полусладкое вино, а может, не стану ужинать, выпью «Космо» или просто водки, выкурю подряд несколько сигарет, поздороваюсь со знакомыми.

Сибилла с ног до головы во всем от Куррежа, Хлоэ с восторгом демонстрирует свою новую сумку от Диора. Обе они блондинки, обе неглупые. Все вместе мы весим меньше ста пятидесяти килограммов.

Я рассказываю им о последних выходках Б.

Среди моих друзей Б. больше известен под кличкой Паршивец Б. или Тот, Кто Разбил Мое Сердце.

У Б. глаза, полные звезд, и ангельская улыбка, за которой он прячет свои дурные намерения.

Как-то вечером во время попойки в «Куине» я томно допивала семнадцатый стаканчик водки, спрашивая себя, зачем я здесь, постоянно здесь, как вдруг среди всяких подонков я увидела Просвет. Просвет в пять часов утра.

Б., конечно же, это был Б.

Я отставила стакан.

Я потребовала, чтобы меня немедленно познакомили с ним, и в уик-энды, которые последовали за этим днем, было много поцелуев.

А потом — целая неделя полной лучезарности, каждая встреча открывала мне какую-нибудь новую черту совершенства Б.

1. Б. был отличный малый.

2. У него был «Астон-мартин-В7-вантаж»…

3. Б. был забавный, умный, был хорошим собеседником и не допекал меня экзистенциалистскими вопросами, о чем так любят рассуждать папенькины сынки, и он терпеть не мог разговоров вроде: какие часы престижнее — «Одемар-Пиге» или «Ейгер»? А машины? «Ауди-ТТ» или «бокстер»? Серая с красной обивкой салона или черная с обивкой беж? А как заполучить столик в «Бэне» во время Недели Высокой моды? И почему обода для «ТТ», они же самые красивые, дешевле всех?!!

4. Б. читал… книги!

5. Б. взял меня и Б. меня бросил.

Да, в первый и последний раз в жизни я позволила себя взять таким старым как мир трюком, и я ношу в себе вековую боль Преданной Добродетели, ведь мы, женщины, подвергаемся этому уже века из-за жадных до мимолетного соития монстров.

Но это была только прелюдия к тем мукам, которые Паршивец Б. нанесет моему чистому сердцу и моей пока еще цельной душе.

Вчера вечером Б. без малейшего смущения объявился в «Бэне» с какой-то русской куклой ростом в метр девяносто, с безукоризненными ногами, но с рыхлым, каким-то поросячьим лицом, и мое разочарование мгновенно сменилось презрением, ведь кто захотел бы такого идиота, который предпочел мне какую-то невзрачную дуру только потому, что она на три головы выше меня и произносит «р», как какой-нибудь уральский крестьянин.

Внешность… Главное, внешность…

Под меланхоличный аккомпанемент «Сан Траст» — «Привет, недотрога» — я поведываю приятельницам о своих горьких переживаниях, о том, как элегантен был Б. в своем сером костюме вчера вечером, как меня раздирало желание раскроить бутылкой глотку мерзкой проститутки, как сегодня утром я ревела, сидя перед зеркалом, а потом решила поставить на этой истории крест, потому что лучше выглядеть безразличной и достойной, чем трогательно несчастной.

Приносят мартини для Сибиллы, «Эвиан» для Хлоэ, водку для меня, два дружка Б. подходят к нам, лицемерно спрашивают, как у меня с Б., все ли в порядке, к счастью, звонит мой мобильник и отвлекает меня, а то бы я им ответила, это одна знакомая из Монако приглашает меня на праздник в свои апартаменты в «Бристоле», я почти не разбираю слов из-за ее дурацкого акцента и не знаю, как мне отвертеться от приглашения, ведь я не говорю по-итальянски, потом заканчиваю разговор, соврав, что еду в туннеле, а Хлоэ уже рассказывает Сибилле, как она, выскакивая из такси на авеню Габриель, чуть не сломала себе копыто, Сибилла и я в ужасе восклицаем: «Каблук от твоих „Гуччи“?!», но она нетерпеливо возражает: «Да нет, свою собственную пятку!», и мы, успокоенные, качаем головами, а я спрашиваю Хлоэ, чего ради она таскалась на авеню Габриель, ведь там нет бутиков, но она не ответила, и я подумала, не скрывает ли она от меня что-нибудь, ведь на авеню Габриель живет Б. Мы уже давно не виделись, у нас есть чем поделиться, и я рассказываю им об одной из своих приятельниц, фотомодели, которую они обе терпеть не могут, что она появилась на страницах популярного «Гала», и Сибилла спрашивает меня, не знаю ли я некую Гюдрен, она в этом месяце красуется на обложке журнала «Вог» и, говорят, за три недели после выхода номера уложила к себе в постель весь Париж, так вот, был ли в числе их ее «бывший»? Потом мы дружно пришли к согласию, что с удовольствием укокошили бы всех фотомоделей, которые без зазрения совести шлендают по Восьмому округу Парижа, но я успокаиваю их, сказав, что хотя девочки с Востока и длинноногие, но только ногами они и берут, а на фото совсем не смотрятся, а Хлоэ с убеждением заявляет, что «они» с ними только трахаются, но «они» на них не женятся, и я еще добавляю, что поджидают-то они все-таки нас, но почему-то никто не смеется. Потом мы долго спорим по поводу политического скандала, о котором кричат все газеты, и я, чтобы доказать свою правоту, достаю из сумки «Пари-матч», где рассказывается об этом уголовном деле, а Хлоэ звонит сыну одного из главных действующих лиц, он поведывает нам правду, и мы минут пять сидим, потеряв дар речи, так это нас шокирует. Сибилла показывает мне послание, которое она отправила своему дружку среди ночи, и я ругаю ее, я против всяких посланий в четыре часа утра, по-моему, это признак слабости, когда на дисплее прописными буквами появляется: