Харам Бурум - [28]

– Эй, мужик…

Ответа не было. Карлик перевернул человека на спину. Тот был мертв. Широко раскрытые и уже неподвижные глаза, вытатуированная на лбу пентаграмма. Сатанист.

Отчего он умер? Карлик раздвинул края разорванного на груди защитного комбинезона. Такие раны он уже видел, запомнил их навсегда. Из всех пор кожи сочилась кровь, удары были нанесены словно бы изнутри. Точно такие же были у отца. Тогда кто-то, кого юный Коля не рассмотрел в толпе полежаевских, тихо произнес:

– Как на перевале Дятлова…

Носов не знал, что случилось на том перевале, но был уверен, что тайна его так и осталась тайной, как и гибель отца, и загадочное исчезновение обитателей станции «Полежаевская».

Вездеход оттащил труп к стене туннеля. Провел ладонью по лицу, закрывая мертвецу глаза.

Он поднимал автомат сатаниста, когда услышал странный, доносившийся словно бы из-под земли звук. Хриплый мужской голос, произнесший что-то вроде «бей» или «убей».

Карлик лег, приложил ухо к бетонной плите. Ему не показалось! Внизу что-то происходило. Приглушенные стуки. Стоны. Плач или… Вой?

Мертвецы пытаются выбраться в туннель?! Вездеход вскочил. Больше никаких остановок! Всех секретов метро ему не разгадать, все тайн не раскрыть.

Он ускорил шаг. Затем побежал. Пятно света фонарика прыгало по стенам, потолку и рельсам. Оно было единственным другом, проводником маленького человека, затерявшегося в бездонных глубинах московской подземки.

– Стоять! Руки в гору!

Вездеход набрал такой темп, что сам не успел заметить, как выскочил к блокпосту. В отличие от традиционных мешков с песком или бетонных блоков обитатели станции «Тимирязевская» использовали ржавый металлолом, отчего блокпост походил на временную баррикаду.

На Носова смотрели стволы сразу четырех автоматов. Он остановился.

– Спокойно, ребята. Я к Когтю. Назначено.

– Ага. Много тут вас шляется. И все – к Когтю. – Рослый сатанист с ожерельем из крысиных зубов на груди подошел к карлику и презрительно посмотрел на него сверху вниз. – Но такого я еще не видел. Зачем тебе к Когтю?

– А ты у него самого спроси – если захочет, ответит. – Карлик протянул охраннику автомат. – Там, в паре километров по туннелю, один из ваших… Мертвый.

– Ты его мочканул?

– Нет. Он еще шевелился, когда я его нашел. Звезда у него на лбу…

– Никак Вепрь в гости к Темному Богу отправился, – сообщил охранник, оборачиваясь к товарищу. – Странные, ох странные штуки вокруг нас в последнее время творятся.

– А ты чего хотел? Сами же Конец Света приближаем… Потери неизбежны. А я лично по Вепрю плакать не стану. Сдох, туда ему и дорога. Что с этим делать-то будем?

– Пришить бы недомерка, – зевнул один из часовых. – Но нельзя. Кажись, Коготь и впрямь его дожидается.

– Дожидается, дожидается, – на вершине груды металлолома невесть откуда появился старик в грязном сером хитоне с посохом-трубой в морщинистой руке. – Вы, черти полосатые, не вникайте. Я сам его куда надо доставлю, клянусь рогами Бафомета.

– Лады. Забирай его, Харон, и проваливай отсюда.

Харон спрыгнул с баррикады и закружился вокруг карлика, с сопением втягивая ноздрями воздух. Прислонил свой посох к стене и развязал кусок ткани, которой подпоясывался.

– А ясны глазоньки мы-то тебе прикроем, чтоб чего лишнего не увидел. Во тьму пришел, во тьме и пойдешь. Я – мрак, темнота, и к тебе я иду. Ты дома, дружок, ты снова в аду. Черепов и костей пред тобою стена, а прямо за ней – Темный Бог, Сатана!

Вездеход уже встречался с Хароном, знал его привычки и позволил завязать себе глаза вонючей тряпкой. Слепой старик с татуировкой человека-крысы на плече внушал ужас. Порой казалось, что «Тимирязевской» управляет вовсе не приторно-интеллигентный Коготь, а именно этот босоногий, седовласый поэт с вывернутыми наизнанку мозгами.

– Твои стихи? – поинтересовался Вездеход, когда Харон вцепился ему в руку и потащил вслед за собой. – Сам сочинил?

– Сочинил, может, и сам, а вдохновил меня… Не-а. Ничего я не сочинял. Стихи мне надиктовывает Отец. А я всего-навсего Его цитирую. Все мы и я в том числе – просто черви. Сам не понимаю, почему Сатана так милостив, что позволяет нам, недостойным даже кончика Его хвоста, служить Ему. Грибочков пожевать хочешь?

– Нет уж. Благодарю покорнейше…

– А книжечку-то принес?

– Не твоего ума дело. Если и принес, то одному Когтю отдам.

– Псилоцибе[7] тебе в глотку, карла.

– И тебе того же, Харон.

– Кабы не Коготь, засадил бы я тебя в нашу клетку, малыш. К свиньям и мутантам, которых мы бережем для экспериментов и ритуалов. Зло восстанет скоро очень. Из глубин земли придет. Может, даже этой ночью Сатана нас призовет!

Уже призвал. Вездеход понял, что они добрались до станционного зала – в нос ударила вонь из смеси запаха костров, немытых человеческих тел, навоза и чего-то неопределенного. Возможно, так пахнет отчаяние и страдание.

Кто-то хохотал, кто-то плакал. Хрюкали свиньи. Были и другие звуки, которые не могло издать горло человека и обычных животных. Судя по всему, слепой наркоман не врал – сатанистам удалось пленить или купить мутантов.

Совсем рядом свистнул кнут, кто-то взвизгнул от боли. А потом… Нестройный хор голосов запричитал: