Характерные черты французской аграрной истории - [57]

* * *

Этот класс был разорен прежде всего в результате опустошения деревни. Несомненно, для светского дворянства война имела свои выгоды — рыцарь не брезговал ни выкупами, ни грабежом. Когда в 1382 году Карл VI собрал в Мелэие армию, которая должна была наказать непокорный Париж, было замечено, что собравшиеся под королевским знаменем дворяне захватили с собой повозки, куда они рассчитывали свалить все награбленное в большом городе^{99}. Но разве могла эта капризная и подверженная стольким превратностям судьбы добыча или даже те придворные пенсии, требование которых, чтобы свести концы с концами, все более и более входило в привычку крупных и мелких дворян, идти в сравнение с добрыми регулярными доходами от стольких видов ценза, тальи или десятины, которые были сведены на нет бедствиями эпохи? Многие родовитые сеньоры, лишившиеся своего домена и неспособные принудить себя к бережливости, жили к концу Столетней войны бог знает как. Что касается церковных общин, то им удавалось с трудом прокормить лишь небольшое число монахов.

Больше того, если по счастливой случайности старые поборы продолжали уплачиваться или их удавалось восстановить, то, будучи взимаемы в деньгах (случай очень частый начиная с XIII века, за исключением десятины), они по своей реальной ценности были значительно ниже прежних. С конца XV века падение стоимости денег достигло значительных размеров; оно еще более усилилось и стало почти головокружительным в следующем столетии. Денежный кризис был главной причиной быстрого обнищания сеньориального класса. В нем надо различать две фазы, весьма различные по своей сущности и по времени, но последствия которых тесно пере — плелись: сперва обесценение счетной монеты, а затем — обесценение содержавшегося в ней металла[100].

Старая Франция — наследница сложных денежных традиций, кодифицированных при Каролингах, — вела свои расчеты на ливры, су и денье. Соотношения этих трех единиц между собой были незыблемы: 1 ливр равнялся 20 су, а 1 су равнялось 12 денье. Но ни одна из них по своему материальному содержанию уже давно не соответствовала чему-либо стабильному. В течение многих столетий из французских монетных дворов выходили только серебряные денье[101]. Их номинальная стоимость была всегда одинакова; содержание же в них драгоценного металла было, напротив, весьма различно в зависимости от места и времени. В целом оно сильно уменьшилось. При Людовике Святом монета достоинством в денье стала такой безделицей, что она могла служить лишь в качестве мелкой разменной монеты (особенно в обществе, где денежное обращение стало гораздо более интенсивным, чем раньше) и действительно навсегда сохранила эту роль. Отныне королевская власть, сосредоточившая в своих руках почти всю чеканку монеты, начала чеканить более значительную по весу, по пробе и в принципе более высокую по стоимости серебряную и золотую монеты. Но эта необходимая реформа привела в конечном счете лишь к увеличению неустойчивости средств платежа, ибо между этими деньгами, лишенными, согласно старому обычаю, всякой надписи, уточняющей их курс (самые названия которых — гро, экю, аньель, франк, луи и т. д. — указывали лишь на тип монеты, а не на ее стоимость), с одной стороны, и между абстрактными мерами, каковыми являлись ливр или его доли, — с другой, соотношение устанавливалось только выпускавшим монету государством, притом таким образом, что монета данного типа считалась содержащей столько-то ливров, су и денье. Это соотношение, совершенно произвольное, могло меняться и действительно изменялось. Монета то «ослаблялась» — это означало, что то же количество металла соответствовало отныне большему числу счетных единиц (которые, следовательно, приобретали более «слабую» стоимость), — то «укреплялась» под влиянием обратного соотношения. Тот же самый вес золота, который 1 января 1337 года стоил ровно 1 ливр, начиная с 31 октября стоил 1 ливр 3 су и 1⁷/₉ денье. Это показатель «ослабления» монеты. 27 апреля 1346 года, спустя некоторое время, когда его стоимость в ливрах была еще более высокой, она была сведена к 16 су 8 денье. Это показатель «укрепления» монеты. Государственная власть предпринимала эти маневры по различным причинам, которые нам порой трудно выявить. Они приводили к новой чеканке монеты, являвшейся источником ощутимых прибылей для суверена. Они своевременно изменяли соотношение государственного долга и кредита. Они позволяли устанавливать соответствие между фактической ценой двух драгоценных металлов и их законным соотношением — вечная проблема биметаллических систем. Когда вследствие износа или под действием резцов слишком ловких спекулянтов содержание металла в обращавшейся монете уменьшалось по сравнению с ее первоначальным состоянием, «ослабление» приводило официальный курс металла в соответствие с реальным курсом. Наконец, в эпоху, когда финансовая техника была еще слишком примитивной и не знала банковых билетов и тонкостей колебаний учетного курса, эти «изменения» (mutations) давали государству единственную или почти единственную возможность воздействовать на обращение. С течением времени колебания кривой не принесли компенсации. В результате монета «ослабела», притом в значительной степени. В какой мере — это ясно покажут следующие цифры. Золотая стоимость турского ливра, основной счетной единицы, составляла в 1258 году примерно 112 франков 22 сантима в современной монете, в 1360 году — 64 франка 10 сантимов, в 1465 году — 40 франков 68 сантимов, в 1561 году — 21 франк 64 сантима, в 1666 году — 9 франков 39 сантимов, в 1774 году — 5 франков 16 сантимов, в 1793 году, накануне отмены старой денежной системы — 4 франка 82 сантима. К тому же эти цифры не учитывают наиболее сильных колебаний: после 1359 года содержание металла в ливре (тоже в золоте) равнялось 29 франкам 71 сантиму современной монеты, в 1720 году — 2 франкам 6 сантимам. То же происходило и со стоимостью серебряных денег