Характерные черты французской аграрной истории - [23]

В XVIII веке деревни, применявшие еще полностью этот чрезвычайно примитивный способ обработки земли, были редким исключением. Но можно не сомневаться, что прежде этот способ был распространен гораздо шире. В нем, вероятно, следует видеть один из древних способов (быть может, самый древний), изобретенных человеком для того, чтобы заставить землю родить, не истощая ее, и чтобы сочетать пашню с пастбищем. Мы знаем, что в XVIII веке многие общины, еще применявшие этот способ, решили (или были вынуждены) заменить его упорядоченным севооборотом, который потребовал нового распределения земли^{34}. По всей видимости, они при этом разом прошли через всю ту эволюцию, которую многие другие деревни пережили уже в давние времена и гораздо медленнее.

К тому же зачастую этот переход к более совершенной системе земледелия был лишь частичным. В новую эпоху временная запашка господствовала на всей территории того или иного поселения лишь в порядке исключения, но очень часто она занимала там еще значительную часть земель, существуя параллельно с более упорядоченной обработкой. В Беарне, например, это было правилом: каждая или почти каждая община рядом со своей «равниной» (пахотными землями) имела свои «холмы», покрытые папоротником, низкорослым диким терновником, дикими злаковыми растениями, куда ежегодно приходили крестьяне, чтобы расчистить место для какого-нибудь поля, обреченного затем на быстрое исчезновение. Такая же практика имела место во внутренней Бретани, в Мэне, в Арденнах и Верхних Вогезах, где распашка на короткий срок производилась в значительной степени за счет леса, на плоскогорьях немецкой Лотарингии, в Юре, в Альпах, Пиренеях, в Провансе, на всех высоких землях Центрального массива. В этих областях множество округов имели наряду с регулярно засеваемыми «теплыми землями» (terres chaudes) обширные пространства «холодных земель» (terres froides) (на северо-востоке их называли преимущественно германским словом trieux), по большей части необработанных, но на которых жители то там, то тут проводили недолговечные борозды. Напротив, на равнинах к северу от Луары эти обычаи почти совершенно исчезли. В результате расчисток здесь почти не осталось пустующих земель:- оставшаяся целина была или решительно непригодна для пахоты, или необходима для пастбища, для сбора лесных продуктов, для добывания торфа. Но так было не всегда. Вероятно, именно в эпоху больших расчисток окончательному освоению земли часто предшествовала ее периодическая эксплуатация. В лесу Корбрёз (Corbreuse), зависевшем от Парижского капитула, но на который распространялось королевское охранительное право, сопровождавшееся различными вознаградительными привилегиями и называвшееся gruerie, Людовик VI дозволил деревенским жителям лишь следующую форму сведения леса: «Они могут собирать только два урожая, затем они отправятся в другую часть леса и там также соберут подряд два урожая с расчищенного под пашню места»^{35}. Аналогичным образом горец Индокитая и Индонезии передвигает с места на место в лесу или в зарослях кустарника свой «рай» или свой «ладанг»[33], дающий иногда начало постоянной рисовой плантации.

С этим непостоянством в обработке земли непрерывный севооборот представляет, по крайней мере с внешней стороны, самый странный контраст. Не следует подразумевать под ним научный севооборот, основанный на чередовании многих видов растений, подобный современному севообороту, почти повсюду занявшему место старых систем, основанных на паре. В деревнях, практиковавших в старину непрерывный севооборот, был такой, порядок: на одном и том же участке земли ежегодно без каких бы то ни было перерывов зерновые следовали за зерновыми; самое большее, на что шли, но без особой регулярности — это чередование озимых и яровых хлебов.

Не является ли это самым удивительным опровержением правила необходимости паров? Как же удавалось получить еще какие-то колосья с этой земли, которая, казалось бы, должна была уже истощиться и стать добычей сорняков? Дело в том, что подобным образом обрабатывали только небольшую часть земли и для этого привилегированного участка предназначали весь навоз. Прилегающие к этому участку земли служили лишь пастбищем, где по мере надобности расчищали на время участки под пашню. Впрочем, мы ясно видим, что, несмотря на большое количество удобрений, урожайность все же была невысокой. Такой порядок, очень распространенный в Великобритании и особенно в Шотландии, был во Франции, по-видимому, исключением. Правда, его следы можно кое-где обнаружить: вокруг Шони[34], в Пикардии, в некоторых деревнях Эно, в Бретани, в Ангумуа, в Лотарингии^{36}.[35] Возможно, прежде он был менее редким. Можно думать, что деревни, отказываясь от временной запашки, прошли порой через эту стадию.

* * *

Обе главные системы севооборота, которые почти повсюду позволили заменить беспорядочность несистематической обработки земли вполне определенной последовательностью, включали период отдыха — пар. Они отличались друг от друга продолжительностью цикла.

Самым коротким был двухгодичный цикл: после года пашни (обычно с осенним, а иногда и о весенним севом) каждое поле оставалось на год под паром. Разумеется, внутри каждого хозяйства, а следовательно, и на всей территории существовал следующий порядок: приблизительно половина полей в году находилась под обработкой, в то время как другая половина оставалась свободной от посева, затем поля менялись в порядке очереди.