Характер победителя - [8]

Толстостенный баллон с шаровым краном весил чуть больше четырех килограммов. Его содержимое могло убить все, что дышало легкими и имело кожный покров, в закрытом помещении размером со спортзал. Загородный дом министра обороны был не меньше.

...Он оставил министра на попечение своих подчиненных и неторопливой походкой направился к группе людей, которая даже полковнику показалась жалкой. Он не хотел знать, что творится у них на душе. Отозвав в сторонку Давида Кочари, он без обиняков спросил:

– Кого из твоих людей ты отдаешь на откуп?

Для Кочари прозвучало: на алтарь. Он не мог выбрать, ткнув пальцем в одного, другого офицера. С каждым из них его связывали не только служебные отношения. Как не мог он указать на себя. Ему было страшно делать выбор. Он отдавал себе отчет в том, что Джемал Шавхелишвили добивает его морально и ждет от него одной, только до некоторой степени стандартной, фразы: «Выбор за вами». Он покачал головой, вкладывая в этот жест очень многое, включая собственное унижение и покорность. Он, выбирая между жизнью и смертью, выбрал жизнь.

Джемал ответил ему схожим жестом, а вслух сказал:

– Уходите.

Эти слова он адресовал офицерам, которые уже не могли выступить в защиту своего шефа. И тише, чтобы услышал только их начальник:

– А ты задержись.

– Да, – ответил Кочари. На слух – грузинская фамилия. На самом деле «кочари» – тюркское слово и переводится как кочевник. Насколько знал сам Давид, тюрков в его роду не было.

Он подошел к своим подопечным. Ему не нужно было играть роль. Он был бледен, часто облизывал пересохшие губы; его глаза подернула мертвенная дымка.

Он сказал офицерам: «Уходим», а глаза его, которыми он указал наверх, говорили: «Издец ему». Он даже на миг забыл, что «издец всем», что первыми, как и положено, головы сложат телохранители министра обороны.

– Уходим... ребятки, – с запинкой, как будто заикнулся, поторопил Кочари.

– Они выходят, – бросал в рацию Шавхелишвили, неспешно поднимаясь по лестнице. – Встречайте их. Где Телешевский?

– В автобусе.

Для встречи четырех офицеров охраны Шерхан выставил двух своих спецназовцев. Они отложили штатные «хеклеры» и вооружились старыми добрыми «калашами».

Майор Телешевский находился в автобусе. Он был один. Пристегнутый к вертикальной стойке наручниками, он мог вертеться вокруг нее, как стриптизер в баре. Когда его накрывала волна бешенства, он был готов начать невероятную гонку по кругу в попытке укусить свой локоть. Глядя на происходящее во дворе дома министра обороны, он читал сценарий Джемала Шавхелишвили как с листа. Сценарий был прост и понятен, ничего лишнего.

Открылась центральная дверь, выпуская охранников. Они выходили парами и только что не держались за руки. В строгих костюмах, гладко выбритые, стройные и красивые, они, казалось со стороны, покидают церковь, где, сгорая от стыда, их обвенчал православный священник.

Автоматчики одновременно выбрали свободный ход спусковых крючков и дожали их. Два десятка пуль скосили первую пару, и стрелкам открылась вторая. Они и по ней отстреляли, как по падающим мишеням. Используя оптику, они выработали рожки до последнего патрона в попытке «проконтролировать» телохранителей.

– Дело сделано, – в вольном стиле доложил старший пары, продолжая неотрывное наблюдение за поверженным противником. Его напарник тем временем сменил магазин, передернул затвор, засылая патрон в патронник, и тоже приник к окуляру прицела.

– Выпускайте нашего мальчика, – не называя Телешевского по имени, распорядился Шавхелишвили.

Старший поднялся во весь рост и покинул точку, которой послужило что-то наподобие вазона или исполинского кашпо с лепниной по гребню; китч, на который министр обороны не обращал внимания.

В микроавтобусе он снял с Телешевского наручники и сунул ему в руки «калаш» с пустым рожком. Угрожая ему пистолетом, еще раз напомнил правила игры:

– Шаг в сторону, майор, и первым умрет мальчик. Тебе не надо напоминать, сколько лет сыну майора Дании?

– Ему восемь. У меня хорошая память.

«Умрет мальчик, – мысленно повторил он за спецназовцем. – Умрет сын Дании. Но не мой». Он подумал об этом с немыслимой смесью облегчения, вины и смертельной тоски, и от этого хотелось выть...

– Эй, – окрикнул его тихонько стрелок. – Возле двери задержись и махни мне рукой.

«Махни рукой своему партнеру», – подкорректировал его Телешевский. Чтобы камера слежения, уже запечатлевшая расстрел охранников, сняла и исполнителя, вооруженного автоматом Калашникова.

– Давай, пошел! – чуть слышно взорвался автоматчик, видя замешательство русского майора. – Оглох, блин?

Телешевский на ходу перекинул автомат через плечо. Оружие придало ему каплю уверенности. Во всяком случае, мысли его взяли иное направление. Он думал о том, что можно выжать из этой аховой ситуации. Грузинский стрелок целится ему в спину и не промахнется; он уже доказал свою состоятельность, скосив четырех человек; их трупы и обходил стороной Телешевский. За дверью еще несколько вооруженных до зубов спецназовцев. Так что можно выжатьиз собственных мозгов, какую лазейку найти, когда до порога осталось всего несколько шагов?.. А, да... Нужно