Хапуга Мартин - [7]
Левая рука — та, что была не видна, — до чего-то дотронулась. Это что-то не звякнуло и с места не сдвинулось. Он повернул голову и взглянул вверх из-под надбровной дуги. Перед глазами возникло нечто серовато-желтое в щербинах и выбоинах, с вкраплениями красных комков слизи. В каждой ямке желтели зонтики раковин-блюдечек. Над ними нависали коричневые ветки с листьями и зеленые сплетения водорослей. Белые камушки вели в темный угол. Над всем этим блестела пленка воды, откуда-то падали капли, образуя тут и там подернутые рябью лужицы или струйками просачиваясь между водорослями. Он стал штурмовать гальку, опираясь о скалу и подтягивая ноги. Только теперь он впервые их разглядел — далекие белые колоды, которые гольфы превращали в толстые медвежьи лапы. Но это его ноги, и, значит, он существует! Он опустил левую руку пониже уха и с усилием подтянулся. Плечо чуть приподнялось. Оттолкнулся ногами, подтянулся на руках. Спина втиснулась в угол между просачивающимися сквозь водоросли струйками. Голова уже была наверху. Уперев обе руки в правое бедро, он подтянул его к груди и то же самое проделал и с левым. Теперь он затащил в угол всего себя и взглянул на облепленные галькой колени. Рот снова раскрылся.
В конце концов, что касается гальки, ее было не так уж и много. Человеческое тело во всю длину или чуть меньше разместится в треугольнике из камушков под тенью скалы. Они заполняли расселину и были твердыми.
Он отвел глаза от гальки и устремил взгляд на воду. По сравнению с открытым морем здесь она выглядела почти спокойной; а причиной тому была скала, вокруг которой его не так давно швыряли волны. Теперь он мог разглядеть ее поверхность. Она была такой же серой и маслянистой, как вода, вся в морских уточках и пене. Натыкаясь на скалу, волны одна за другой обтекали ее, глухо ударялись по обе стороны расселины; все же между ним и маслянистой скалой оставалось несколько ярдов чистой, зеленой воды. А за скалой — лишь дымящаяся гладь моря, пронизанного водянистым солнечным светом.
Он закрыл глаза, не обращая внимания на картинки, которые появлялись и исчезали за опущенными веками. Вялое движение разума заклинилось на одной мысли. Внутри его тела существовал крошечный огонек, почти угасший, но совершенно непостижимо все еще, вопреки всему Атлантическому океану, теплящийся. Он сознательно прикрывал этот огонек своим телом и всячески его лелеял. Пусть даже слабую искорку, не более. А в мозгу сами собой возникали бессвязные картинки и пустые слова.
Где-то наверху, перекрывая шум ветра, долгим, протяжным криком зашлась чайка. Он отвлекся от мысли о тлеющей искре и снова открыл глаза. На этот раз он настолько овладел собой, что сумел охватить взглядом все окружающее пространство. Над ним с двух сторон в рамке яркого света возвышалась скала — в солнечных лучах и облаке водяной пыли. Ровными валами накатывала зыбь, принося вместе с подсвеченными волнами собственную дымку тумана. Он повернул голову в сторону и поднял глаза ввысь.
Наверху, куда не дотягивались водоросли и блюдечки, поверхность скалы была глаже, а края сближались. На вершине виднелась расселина, в которую проникал дневной свет; казалось, там застряло облако. Пока он смотрел, в ней промелькнула чайка, что-то прокричавшая навстречу ветру. Он почувствовал, что ему больно и трудно глядеть наверх, и перевел взгляд на собственное тело, на два бугра, которые оказались коленями, скрытыми под плащом и курткой. Вперил глаза в пуговицу.
Рот закрылся, опять открылся. Испустил какие-то звуки. Он выстроил их, и получились слова:
— А, старая знакомка! Тебя пришил еще Натаниель. Дал ему такое задание. Сказал: вот предлог убрать тебя с жилой палубы и дать немного передохнуть.
Глаза снова закрылись, и он скрюченными пальцами ощупал пуговицу.
— Получил этот плащ еще матросом. А до Натаниеля пуговицы пришивал Верзила.
Голова качнулась к коленям.
— Всю нудную вахту. Всю вахту «от» и «до».
Череду картинок прервало что-то вроде храпа. Приступы дрожи немного утихли, но от нее обессилели руки и, соскользнув с колен, упали на гальку. Голова тряслась. В полузабытьи он чувствовал, как камни давят на ноги, особенно сзади, когда пятки медленно поползли вниз. Картинки стали совершенно бессвязными, и возникла опасность, что они могут уничтожить его как личность, загасить тлеющую в нем искру. Но он все же пробился сквозь них, приподнял веки и выглянул в окружающий мир.
Внизу, там, где вода перекатывала гальку, она шевелилась и подрагивала. Над нею, вся в хлопьях и бахроме завихряющейся пены, высилась спасшая ему жизнь скала. Снаружи пробивался яркий полуденный свет, но расселина была насквозь пропитана влагой. Отовсюду сочилась вода, и стояла вонь, как в портовом гальюне. Изо рта вырвались какие-то квакающие звуки. В голове оформились следующие слова: «Где же она находится, эта чертова скала?» Но в такой формулировке таился риск оскорбить темное ущелье, поэтому на выдохе из горла он изменил фразу:
— Где же, черт возьми, я нахожусь?
Одинокая скала, пик горной гряды, зуб в вековечной челюсти затонувшего мира, торчащий среди непостижимой шири огромного океана, — и за сколько же миль от суши? Зловещее предчувствие пронизало все его существо. Не тот судорожный страх, когда он только начинал барахтаться в воде, но глубокий, всепоглощающий ужас заставил его негнущимися пальцами вцепиться в скалу. Он даже наполовину приподнялся и пригнулся или, скорее, припал к водорослям и комкам слизи.
«Повелитель мух». Подлинный шедевр мировой литературы. Странная, страшная и бесконечно притягательная книга. Книга, которую трудно читать – и от которой невозможно оторваться.История благовоспитанных мальчиков, внезапно оказавшихся на необитаемом острове.Философская притча о том, что может произойти с людьми, забывшими о любви и милосердии. Гротескная антиутопия, роман-предупреждение и, конечно, напоминание о хрупкости мира, в котором живем мы все.
Одно из самых совершенных произведений английской литературы.«Морская» трилогия Голдинга.Три романа, посвященных теме трагического столкновения между мечтой и реальностью, между воображаемым – и существующим.Юный интеллектуал Эдмунд Тэлбот плывет из Англии в Австралию, где ему, как и сотням подобных ему обедневших дворян, обеспечена выгодная синекура. На грязном суденышке, среди бесконечной пестроты человеческих лиц, характеров и судеб ему, оторванному от жизни, предстоит увидеть жизнь во всем ее многообразии – жизнь захватывающую и пугающую, грубую и колоритную.Фантазер Эдмунд – не участник, а лишь сторонний наблюдатель историй, разыгрывающихся у него на глазах.
Лейтенант потерпевшего крушение торпедоносца по имени Кристофер Мартин прилагает титанические усилия, чтобы взобраться на неприступный утес и затем выжить на голом клочке суши. В его сознании всплывают сцены из разных периодов жизни, жалкой, подленькой, – жизни, которой больше подошло бы слово «выживание».Голдинг говорил, что его роман – притча о человеке, который лишился сначала всего, к чему так стремился, а потом «актом свободной воли принял вызов своего Бога» и вступил с ним в соперничество. «Таков обычный человек: мучимый и мучающий других, ведущий в одиночку мужественную битву против Бога».
Роман «Шпиль» Уильяма Голдинга является, по мнению многих критиков, кульминацией его творчества как с точки зрения идейного содержания, так и художественного творчества. В этом романе, действие которого происходит в английском городе XIV века, реальность и миф переплетаются еще сильнее, чем в «Повелителе мух». В «Шпиле» Голдинг, лауреат Нобелевской премии, еще при жизни признанный классикой английской литературы, вновь обращается к сущности человеческой природы и проблеме зла.
Сборник "Сила сильных" продолжает серию "На заре времен", задуманную как своеобразная антология произведений о далеком прошлом человечества.В очередной том вошли произведения классиков мировой литературы Джека Лондона "До Адама" и "Сила сильных", Герберта Уэллса "Это было в каменном веке", Уильяма Голдинга "Наследники", а также научно-художественная книга замечательного чешского ученого и популяризатора Йожефа Аугусты "Великие открытия"Содержание:Джек Лондон — До Адама (пер. Н. Банникова)Джек Лондон — Сила сильных (пер.
«Двойной язык» – последнее произведение Уильяма Голдинга. Произведение обманчиво «историчное», обманчиво «упрощенное для восприятия». Однако история дельфийской пифии, болезненно и остро пытающейся осознать свое место в мире и свой путь во времени и пространстве, притягивает читателя точно странный магнит. Притягивает – и удерживает в микрокосме текста. Потому что – может, и есть пророки в своем отечестве, но жребий признанных – тяжелее судьбы гонимых…
Говорила Лопушиха своему сожителю: надо нам жизнь улучшить, добиться успеха и процветания. Садись на поезд, поезжай в Москву, ищи Собачьего Царя. Знают люди: если жизнью недоволен так, что хоть вой, нужно обратиться к Лай Лаичу Брехуну, он поможет. Поверил мужик, приехал в столицу, пристроился к родственнику-бизнесмену в работники. И стал ждать встречи с Собачьим Царём. Где-то ведь бродит он по Москве в окружении верных псов, которые рыщут мимо офисов и эстакад, всё вынюхивают-выведывают. И является на зов того, кому жизнь невмоготу.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.