Happy birthday to you - [3]

Тяжелая декоративная дверь отъехала в сторону. Он вошёл, стараясь не крутить головой. Небольшая комната. Ничего особенно роскошного. Камина нет. Кресло. Зачем-то письменный стол. Женщина в кресле.

Он не сразу узнал мать, а когда узнал, не поверил. Он никогда не видел у мамы такого лица. Такого... даже не усталого, не измученного, а просто безразличного.

Чья-то твёрдая, холодная рука взяла его за левое запястье, щёлкнули наручники. Он рванулся, но металл держал крепко.

- Спокойнее, сынок, - раздалось у него над ухом.

В комнате были люди. Люди в форме. Через несколько секунд он сообразил, что в комнате полно полицейских.

Его рука была прикована к запястью огромного негра в синей форме. Он смотрел на Томаса, и в его блестящих, как перламутровые пуговицы, глазах, ничего нельзя было разобрать. Совсем ничего.

- Я сержант Рэндл, полиция штата Нью-Йорк. Ты знаешь свои права?

Том вяло кивнул.

- Хорошо. Сынок, нам нужно выяснить у тебя кое-что, - пробасил сержант. - Ответь на два вопроса, и всё. Только думай, прежде чем отвечать. Кто эта женщина?

- Мама, - ошеломлённо произнёс Томми, и только после этого до него, наконец, дошло, что это и в самом деле полиция штата.

Ужас, сжимавший его сердце с того момента, как он увидел мать, несколько ослабил свою хватку. Как бы то ни было, перед полицией он чист. Чист, как никто. Значит, дело не в нём. Он нужен как свидетель. Свидетель чего? Неужели его родители в чём-то замешаны? Возможно, очень возможно. Они, но ведь не он. Отчаянный страх за себя тут же уступил место куда более комфортному чувству: страху за другого. Ему было стыдно, но он ничего не мог с собой поделать: сейчас Том чувствовал облегчение, гигантское облегчение.

- Это моя мать, Линда Хоукинг, миссис Томас Хоукинг, - произнёс он, и его голос почти не дрожал.

- И второй вопрос, сынок. Подумай хорошенько, прежде чем на него отвечать. И лучше для тебя, если ты скажешь правду. Ты... ты спал со своей мамой?

У Томми чуть было не отвисла нижняя челюсть.

- Да, - тихо сказала мама. - Да, он спал со мной.

- Молчать! - взвился сержант. - Ты, сука, дай сказать ему!

- Да! - заорал Том, перекрикивая сержанта. Ему стало ясно: надо повторять то, что говорит мама, и всё будет хорошо.

- Да, я спал с ней.

Сержант помолчал.

- Ну что ж, извини, парень. Ты влип в очень большое дерьмо, - он повернулся к матери Томаса, его лицо было искажено бессильной яростью. Как вас только земля носит!

- Оставьте, сержант, - Линда Хоукинг говорила сухо и холодно. - Его признание ничего не решает. Если бы он не признался, доказательств преступления всё равно было бы достаточно.

До Томаса начало что-то доходить.

- Пре... преступления? - робко спросил он у сержанта.

- Да, сынок. А ты что думал? Преступление против общественной нравственности первой степени. По новому законодательству такие дела подлежат немедленному расследованию и суду. Расследование проведено и закончено. Извини, малыш, по закону тебя полагается обездвижить. Эй, у кого там пневмошприц...

К его шее прижалось что-то холодное, потом что-то кольнуло, в глазах заплясала радуга, ноги подкосились. Последнее, что он почувствовал - это холод железного кольца на другом запястье, а потом его тело бессильно повисло на руках полицейских.

- ...признаются виновными в прелюбодеянии, супружеской измене и совершении инцеста. Согласно Закону о Семье от 2024 года, жизнью, свободой и имуществом виновных отныне распоряжается обладатель преимущественного права, Pater familiaris, то есть глава домохозяйства и отец семейства. Выскажите свою волю.

Линда Хоукинг лежала в клетке для подсудимых рядом со своим сыном. После допроса под суперпентоталом они оба быстро сознались в незаконных отношениях. Допрос вёл компьютер, быстро и равнодушно фиксировавший все ответы, и спокойно игнорировавший все крики и мольбы Тома. После подписания протокола допроса их обоих парализовали каким-то уколом.

Линда лежала спокойно, Том отчаянно пытался пошевелиться, но не мог даже открыть глаза. Он полностью сосредоточился на этом бесполезном усилии, чтобы не слышать того, что говорит его отец.

- Правом, дарованном мне Конституцией, Биллем о Нравственности, и согласно Закону о Семье от 2014 года, в присутствии семи свидетелей, я прощаю свою жену Линду Хоукинг, и признаю за ней все права моей супруги. Моё решение вступает в силу немедленно.

Кто-то из присяжных присвистнул. Томас услышал, как служитель суда открывает клетку, потом послышалось шипение пневмошприца с антидотом. Потом - шорох и стук каблуков. Томас опять попытался открыть глаза, чтобы последний раз взглянуть на мать, но у него опять ничего не вышло.

- На тех же основаниях, я лишаю своего сына Томаса Хоукинга своего покровительства, гостеприимства, прав сына, и каких бы то ни было имущественных прав, а также и жизни. Моё решение вступает в силу завтра, девятнадцатого августа, в полдень. Преступник будет казнен в частном порядке, способом, разрешённым Поправкой Голдмана к Закону об эвтаназии от 2029 года. Тело моего сына остаётся в моей собственности.

Охранник громко высморкался. Подкованные ботинки служителя протопали, кажется, над самым ухом: бум-бум-бум. Послышалось шипение, потом не было ничего.