Хаос - [18]
— Пусть тогда Йозеф меня сводит! — продолжала Эльза. — Только расскажи, как найти этот чудесный аттракцион. Это как раз для Йозефа! Чтобы потом шокировать Лею!
— Уберете позже, — обратилась хозяйка дома к Софи, и та, чуть помешкав, ретировалась. — Эльза, ты не должна говорить о Йозефе и Лее в присутствии новой горничной, еще подумает…
Вернулась Софи, видимо, забрать оставленный поднос.
— Хайнц! — Эльза ткнула брата локтем в бок. — Напомни мне об этом, когда придет Зандерслебен.
— Какое бесстыдство! — вдруг негодующе вскрикнул господин председатель и со злостью скомкал письмо, одновременно испепеляя горничную взглядом.
Та мгновенно скрылась за дверью.
— Зандерслебен! — твердила свое фрау Ленсен. — Фи, как это звучит! Девушка определенно подумает…
— А как мне его называть? — невинно захлопала глазами Эльза. — Величать его господином бароном фон Штюльп-Зандерслебен, который носит библейское имя Иосиф, а его сестра библейское имя Лея?
— Эти люди могут себе позволить иметь такие имена, — заметила фрау Ленсен.
— Да, это звучит! Иосиф, запятая, барон фон Штюльп, дефис, Зандерслебен. Два знака препинания в фамилии! Я выйду за него ради одного этого дефиса!
— Лучше посмотри эту писанину! — господин председатель встал и прошелся по комнате. — А главное, адрес! Беспардонная назойливость!
Эльза с любопытством выхватила конверт. «Господину Члену Ландгерихта Левизону», — прочитала она и пришла в бурный восторг.
— Так вот почему Софи не спешила выходить! Ей хотелось посмотреть на реакцию.
— Тоже нахалка, — проворчал отец.
— А я-то, дурак, вообразил, что это мне она строит глазки! — притворно пожаловался Хайнц.
Фрау Ленсен мельком просмотрела письмо и, побагровев, бросила его на стол.
— Надеюсь, Адольф, — железным тоном отрезала она, — ты этого так не оставишь! Этот человек должен быть наказан, другим в назидание. И пожалуйся на почту. Как они посмели доставить нам это письмо! Наша фамилия Ленсен! Это просто смешно!
— Прекрасный совет! — огрызнулся супруг. — Еще не хватало придать сей казус широкой огласке! Но ты права, на кухне они посмеялись знатно! И этот назойливый сброд! Эти наглые попрошайки! Никак не могут оставить в покое! А вот кто из прислуги еще раз примет подобное письмо, тут же вылетит!
— Тебе больше бы понравилось, — насмешливо спросил Хайнц, между тем прочитавший письмо, — если бы этот господин Эфраим Лифшиц явился собственной персоной засвидетельствовать свое почтение?
— Вот именно! — застыл на месте господин председатель. — Первого же еврейского побирушку, посмевшего появиться в моем доме, я немедленно передал бы в руки полиции. Уверен, тогда они навсегда отвяжутся от меня, эти подлые мошенники!
— А письмо-то прелестно! — весело заявила Эльза. — Какая орфография! Какие обороты! Со смеху помрешь! Надо показать Йозефу и Лее!
— Только посмей! — пригрозила мать.
— Да уж, малый изрядно попотел в работе над стилем, — хохотнул Хайнц. — А вдруг он и впрямь бедный человек? Надо бы ему хоть что-то послать.
— Я в доле! — присоединилась сестра.
— Совсем ума лишились?! — вспылил отец.
Но прежде чем он успел распалиться, вошла Софи и с намеренной значительностью доложила о визите:
— Господин раввин доктор Магнус! Господин профессор доктор Хирш!
Эльза пришла в восторг:
— Магнус? Душка Магнус?!
— Проводите господ в мой кабинет, — распорядился хозяин. — И попросите немного подождать.
Софи исчезла.
Эльза подскочила к отцу:
— Что у тебя за дела с Магнусом? Ты ведь не хочешь снова стать иудеем?
— Ты и впрямь сошла с ума! — взорвался господин председатель.
— Нет, папа, — с серьезной миной сказал Хайнц. — Если ты снова решил сменить веру, я бы советовал дождаться назначения президентом ландгерихта. И тогда, если опять переобратишься, Израиль должен будет воздать тебе наивысшие почести как единственному иудейскому президенту.
Председатель уязвленно хмыкнул:
— Не такая уж глупая мысль!..
— Не пора ли тебе пойти? — вмешалась фрау Ленсен. — Не стоит заставлять господ слишком долго ждать. Они должны быть в добром расположении духа.
— Ничего, обождут! Если Хирш и Магнус между делом вцепятся друг другу в космы, мне это только на руку!
— Хирш! Магнус! — прокомментировал Хайнц.
— Сегодняшний список твоих визитеров в некотором роде конфессионально окрашен.
— М-да. Видишь ли, сегодня заседание попечительского совета фонда вашего дедушки. А по его последней воле совет состоит из меня, раввина еврейской общины и доцента раввинской семинарии. Я с удовольствием сложил бы с себя эту обязанность, после того как я… как мы… осуществили переход, но мама решила, что это не соответствует воле ее отца.
— Конечно, нет! — твердо сказала фрау Ленсен. — Покойный папа хотел, чтобы ты занимался такими добрыми делами, как благотворительность, а благотворительность не зависит от вероисповеданий.
— Ах, так это пожертвование на стипендию для благочестивого иудейского кандидата на сан раввина? — подначил Хайнц. — А ты, выходит, еще и попечитель?
— Не выдумывай! — строго одернула мать. — Там нет и слова ни об иудейском, ни о раввине. Уж об этом я позаботилась, когда составляли завещание.
— Так и есть, — брюзгливо подтвердил супруг. — По желанию тестя я работал над формулировками в качестве юриста и вписал в текст дословно: «для благочестивого студента, желающего посвятить себя духовному роду занятий». Тесть полностью полагался на меня, и я ничего плохого не имел в виду. Единственное, к чему я стремился, чтобы устав фонда не имел такой специфической иудейской окраски. Главным образом ради судейских!
Представленные в сборнике повесть и рассказы Нгуен Туана (родился в 1910 г.) по праву причисляются к лучшим образцам современной вьетнамской прозы. Повесть и рассказы остры и драматичны, персонажи — будь то мздоимцы чиновники или незадачливые мастера газетных сенсаций, модные литераторы и ревнители конфуцианской премудрости, светские дамы или обитатели городского «дна» — выписаны с удивительной психологической достоверностью. Потому-то проза старейшего писателя Вьетнама и сегодня, в стране, обновленной революцией, пользуется неизменной популярностью.
«когда прочитаешь удали это сообщение». С маленькой буквы, без знаков препинания. Мама?! Но как это возможно? Мама три года назад исчезла без следа, и ни папа, ни полиция не нашли зацепок… И если это в самом деле она, то почему дает о себе знать только теперь, когда Нина уже приучилась жить с этой пустотой внутри? В каждом петербургском прохожем четырнадцатилетняя Нина видит его персонального монстра, доисторическое чудовище: басилозавра, прогнатодона, архелона. Видит – и рисует человека именно так. Загадочное сообщение побуждает ее начать собственное расследование, чтобы наконец выяснить, что скрывают от нее отец, следователь и бывшие коллеги мамы, и разгадать тайну маминого исчезновения. Евгения Овчинникова начинает трилогию «Иди и возвращайся» с захватывающего детектива.
Жизнь юной девушки вдруг переворачивается с ног на голову — ей предстоит участие в некоем генетическом эксперименте, исход которого весьма неопределённый… Стать совершенным человеком либо же погибнуть — дилемма не из простых. Впрочем, выбор не был бы таким уж сложным, не продиктуй его любовь. История, написанная полушутя, полусерьёзно. Роман для молодёжи, а также для всех, кто готов скрасить свой досуг лёгким фантастическим сюжетом.
Это книга об удивительном путешествии нашего современника, оказавшегося в 2057 году. Россия будущего является зерновой сверхдержавой, противостоящей всему миру. В этом будущем герою повести предстоит железнодорожное путешествие по России в Москву. К несчастью, по меркам 2057 года гость из прошлого выглядит крайне подозрительно, и могущественные спецслужбы, оберегающие Россию от внутренних врагов, уже следуют по его пятам.
Продолжение "Новых миров". Контакт с новым народом налажен и пора домой.
Главная героиня книги – Катя – живет в Москве и в отличие от ее двоюродной сестры Марины не находится в постоянном поиске любви. Она ищет свое потерянное детство, ту зону эмоционального комфорта, где ей было лучше всего. Но любовь врывается в ее жизнь сама, не давая права на раздумья.Эта книга настолько многогранна, что почти любая женщина найдет в ней близкую только ей сюжетную линию. Тут есть истории настоящей любви и настоящего предательства. Есть недопонимание между главными героями, та самая недосказанность, свойственная многим людям, когда умом понимаешь, что нужно всего лишь спросить, настоять на объяснениях, но что-то нам не дает это сделать.Автор умело скрывает развязку, и концовка ошеломляет, полностью переворачивает представление от ранее прочитанного.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.