Ханская дочь. Любовь в неволе - [153]

Меншиков нарочито поднял правую бровь, демонстрируя недовольство:

— Я, Ваше величество, одеваюсь не для того, чтобы меня грабили, я надел это платье только для того, чтобы принять капитуляцию шведских генералов как благородный человек.

Царь отлично знал, чьим сыном на самом деле был Меншиков, и при слове «благородный» не удержался от смеха.

Сирин увидела брешь между правым крылом шведов и лесом у Яковцов и со всех ног бросилась к передовым шанцам, сначала она хотела отыскать Златогривого, но побоялась сгубить своего любимца и решила оставить его. Теперь ей оставалось только бежать: у нее над ухом свистели осколки и рикошеты, порой приходилось ползти на четвереньках, чтобы ее не задело. Один раз кто-то из шведов взял ее на мушку, и она припустила со всех ног, чтобы достигнуть пары деревьев — неплохого, на ее взгляд, укрытия. Когда она влетела в расщелину между стволами, ее внезапное появление испугало русского гренадера, ведшего отсюда огонь по шведам. В последний момент он отвел ствол мушкета, и выстрел ушел в небо.

— Ты видел капитана Тарлова? — спросила Сирин, пока он хлопал глазами, не в силах вымолвить ни слова. Солдат помотал головой, но тут из подлеска высунулся другой, махнув рукой себе за спину.

— Тарлов и его «степные черти» там, в переднем шанце, но туда не пройти, шведы окружили позицию.

Едва он произнес эти слова, как Сирин опрометью кинулась в рощу, перепрыгнула через возвышающийся перед ней окоп и, не откликаясь на крики солдат за спиной, помчалась дальше. Она видела шведов поблизости, однако большей частью они неподвижно лежали или же пытались доползти до своих рядов; время от времени раздавались стоны и хрипы раненых. Никто не смотрел на бегущего мимо татарина, который достиг наконец передового, все еще обороняемого шанца.

Сергей со своими людьми оборонял левый конец воздвигнутого из древесных стволов вала. Гора трупов перед его позицией говорила о том, что он отбил не одну атаку. С ним, по всей видимости, все было в порядке: он по-прежнему бодро командовал своим людям произвести залп.

Сирин бросилась к нему и обняла:

— Как я рада, что с тобой ничего не случилось!

В первый момент Сергей вздрогнул от неожиданности, словно увидел привидение, выронил саблю и схватил ее в охапку, словно желал убедиться, что она и в самом деле его жена, из плоти и крови.

— Бахадур! Нет, Си… Татьяна! Господи, какой черт тебя принес? Тебя же могли убить! — он яростно тряс ее за плечи.

Она бессильно повисла в его руках, а потом снова рассмеялась.

— Хвала Аллаху, тебе все же не все равно, что со мной случится!

Сергей снова прижал ее к себе и поцеловал:

— Лежи и не шевелись, пока все не кончится, а потом я так надеру тебе задницу, что три дня сидеть не сможешь! — заявил он.

Рядом вынырнул Кицак и оскалил почерневшее от пороховой копоти лицо.

— Наконец-то ты понял, как надо обходиться с татаркой, чтобы она ела из твоих рук. Но смотри, будь осторожен, эта женщина может дать сдачи.

— Беспокойся лучше о враге, а не о том, что мне делать с моей женой, — парировал Сергей.

Улыбка Кицака стала еще шире, и он показал на шанец.

— Об этом больше не надо беспокоиться! Смотри сам, шведы отходят!

Сирин лежала у ног Сергея, одновременно смеясь и плача от счастья, но, услышав Кицака, живо вскочила на ноги и так же растерянно, как и ее муж, выглянула наружу. Линия наступления шведов во многих местах была разорвана, солдаты остановились. Кое-кто из них стал отступать, за ними следовали и другие — сначала маленькими группками, потом бегство стало массовым. Ошеломленные внезапным успехом защитники преследовали отходящих шведов. Тут же начала отступать и гвардия шведского короля, до сих пор обращавшая в бегство любого врага.

Сначала русские сочли это военной хитростью, стреляя вдогонку так быстро, как только позволяло им оружие, но затем стало понятно, что отступление шведов превращается в неуправляемое бегство. Этого Сергей никак не мог взять в толк.

— Так не бывает! Так мы бежали под Нарвой! Мы действительно разбили шведов!

Так оно и было. Хотя шведские офицеры все еще кричали и отдавали приказы, им никак не удавалось удержать войска на месте и тем более выстроить их для новой атаки, в особенности потому, что русская кавалерия, до той поры стоявшая в резерве, пришла в движение и начала преследование шведов, бежавших к лагерю. Сергей хотел приказать своим людям сесть в седла и броситься за врагом, но тут заиграли сбор.

Царь покинул лагерь и прошел через шанцы, благодаря солдат, остановивших своей стойкостью и мужеством бригаду Рооса и помешавших ей атаковать главный лагерь. Увидев Сергея, он подошел ближе, оглядел капитана и перевел взгляд на ухмыляющиеся лица степняков.

Один из офицеров, весь бой неотлучно находившийся на шанце возле полевого орудия, подошел к царю и коротко доложил обстановку:

— Без капитана Тарлова и его людей мы не удержали бы позицию.

Петр Алексеевич с улыбкой обнял Сергея:

— Чертов ты сын, парень. Меншиков за тебя не ручался. — Затем он увидел Сирин и наморщил лоб: — Ты что, таскаешь жену сражаться вместе с собой? — голос его прозвучал так гневно, что Сирин вскинула голову и подняла руки, пытаясь защититься.