Ханская дочь. Любовь в неволе - [114]

— Это будет прогулкой, — сказал он скорее самому себе, чем Шишкину.

Тот навострил уши:

— Что будет прогулкой? Наше бегство к шведам?

Кирилин махнул рукой, в темноте жест этот можно было скорее угадать, чем увидеть.

— Захват власти, Илья Павлович. Пройдет две недели после свержения Петра, и сердце страны будет в наших руках, а еще через месяц — вся Россия.

— И ты станешь губернатором Астрахани, а Ильгур — твоим придворным шутом, — съязвил Шишкин.

Кирилин, до сих пор пребывавший в хорошем настроении, казалось, вот-вот потеряет терпение — болтовня поручика начинала действовать ему на нервы.

— Потише наконец! Или желаешь заявить в лицо этим людям, что они — лишь пешки, которыми жертвуют в большой игре?

Кирилин беспокоился. Наползавшие облака застилали небо, мрак сгущался, и беглецам приходилось буквально нащупывать дорогу. Если так пойдет дальше, с наступлением рассвета они не успеют добраться до шведов, а тогда вполне могут догнать свои.

2

Опасения Кирилина оправдались — едва взошло солнце, отряд наткнулся на дозорный разъезд. Всего человек двадцать, в широких кафтанах и шароварах, в глубоко надвинутых шапках, в руках — длинные ружья, более пригодные для пешего боя, но все же взятые на изготовку. Сначала казаки держались вне пределов досягаемости карабинов, но, разглядев зеленые мундиры всадников Кирилина, встали на стременах и двинулись наперерез.

Их предводитель, зрелый мужчина с внушительными усами, преградил дорогу Кирилину:

— Стой, братец, дальше дороги нет! Меньше чем в часе отсюда мы видели шведских драгун. Вы же не хотите попасть к ним в руки? — Казак оперся рукой о луку седла и улыбнулся.

Кирилин насторожился:

— Говоришь, шведы меньше чем в часе отсюда?

— Точно, и не меньше трех рот. Они ищут фураж, но тут с этим негусто. Батюшка Петр Алексеевич уже позаботился о том, чтобы в окрестностях не осталось горсточки овса или ячменя для этих чертовых язычников.

Казаки выглядели на редкость беззаботными, словно выехали в лес на прогулку. Гвардейский капитан, только из соображений конспирации надевший свое нынешнее платье, зашел слишком далеко, чтобы теперь возвращаться из-за кучки казаков.

Кирилин незаметно потянулся к оружию и подмигнул Шишкину, а тот дал незаметный сигнал остальным.

— В таком случае нам и впрямь стоит повернуть, — сказал он, желая усыпить бдительность казачьего офицера. И тотчас же выхватил пистолет и нажал на спуск. Вспышка! Осечка! В тот же момент его люди открыли огонь. Казаки падали на землю, не успев понять, что происходит, их предводитель едва успел вскинуть ружье, но тут пуля Шишкина настигла и его. Кирилин взглянул на мужчину, затем на свой пистолет и с проклятием швырнул оружие на землю:

— Черт побери, эта собака едва меня не застрелила! — Взглядом он искал денщика Фаддея, отвечавшего за оружие. Бедный малый, дрожа, сполз с седла, чтобы подобрать оружие.

— Порох за ночь отсырел, батюшка Олег Федорович. Вы бы положили пистолет в кобуру или хоть бы в платок завернули, — попытался он оправдаться.

Кирилин, не говоря ни слова, вытянул его хлыстом и повернулся к своим спутникам:

— Ну что ж, теперь все хорошо! Шведы всего в нескольких верстах от нас. Вперед! — Он поскакал, не бросив и взгляда на убитых казаков, не дожидаясь денщика, который, стирая кровь с лица, садился в седло. В отличие от остальных заговорщиков, привычных к подобным сценам, Сирин убийство казаков потрясло до глубины души. Она едва успела подумать, не стоит ли рискнуть и вернуться обратно, присоединившись к ним, и вот они уже мертвы, а отряд снова, еще быстрее прежнего, движется по направлению к шведскому войску. Они торопились — вдалеке показался еще один казачий отряд, и людей там было достаточно, чтобы покончить с заговорщиками.

Казаки пришпорили лошадей, достигли места, где лежали их убитые товарищи, и с дикими криками бросились в погоню, удвоив усилия.

— Быстрее! — заорал Кирилин, снова и снова пришпоривая жеребца. Прочие лошади отряда уже не поспевали за ним, и отряд растягивался все сильнее. Шишкин окликнул Кирилина, но капитан даже не оглянулся, желая только поскорее достичь шведского лагеря. Даже добравшись туда в одиночку, он все еще мог выдать себя за посланника царевича, получив достойный прием.

Внезапно послышался приближающийся топот копыт, обернувшись, Кирилин увидел ненавистного татарского князя:

— Вам стоит ехать помедленнее, капитан! Остальные не успевают за вами.

Кирилин проглотил злобный ответ и показал вперед:

— Им стоило бы поторопиться. Еще чуть-чуть, и мы доберемся до шведов. — Кирилину оставалось только скрывать, что, в сущности, судьба остального отряда ему совершенно безразлична. Главное — самому оказаться в безопасности. Его слова прозвучали пророчески: в следующее мгновение вдали показались всадники в серо-голубых мундирах и желтых панталонах. Увидев приближающихся русских, они взяли ружья на изготовку. Кирилин ужаснулся: ведь его приближение могли истолковать как атаку, поддерживаемую с флангов казаками. На полном скаку он поднялся на стременах и отчаянно замахал рукой:

— Мы друзья! — кричал он сколько хватало голоса. Шведский майор, казалось, понял его верно и вскинул ладонь, приказав своим людям подождать.