Хана. Аннабель. Рэйвен. Алекс - [19]

У меня внезапно скручивает желудок от боли. Томас принадлежит к иному миру. Там есть автобусные остановки, работающие допоздна магазинчики, долгие летние дни, проливные дожди и зимние костры.

Я ненавижу его.

Заперев дверь, Томас поворачивается ко мне.

— У нас мало времени, поэтому слушай внимательно, — отчеканивает он.

Моя ненависть тут же улетучивается, сменившись нахлынувшими чувствами. Щуплый Томас, парнишка, который частенько слонялся вокруг нашего дома. Тогда он старательно притворялся, будто читает. Как он превратился в пухлого мужчину с прилизанными волосами и с морщинистым лицом?

Таково воздействие времени. Мы стоим упрямо, как скалы, а оно обтекает нас. Мы глупы и верим, что неизменны, а оно обтесывает нас, обстругивает и уничтожает.

— Это случится скоро. Ты готова?

У меня пересыхает во рту. Веревке не хватает семи футов длины. Но я киваю. Я могу спрыгнуть, и при минимальном везении я не расшибусь.

— Ты пойдешь на север от реки, потом, когда упрешься в старое шоссе, повернешь на восток. Разведчики будут искать тебя. Они о тебе позаботятся. Ясно?

— На север от реки, — повторяю я. — Потом на восток.

Томас кивает. Вид у него почти огорченный. Несомненно, он думает, что я не справлюсь.

— Удачи, Аннабель.

— Спасибо, — отвечаю я. — Я никогда не сумею отблагодарить тебя…

Томас качает головой:

— Не надо.

Мгновение мы глядим друг на друга. Я пытаюсь увидеть прежнего Томаса — парня, которого любила Рэйчел. Но сейчас я даже с трудом могу вспомнить Рэйчел. Как ни странно, мне легче представить ее девочкой, склонной покомандовать. Она постоянно требовала объяснений. Почему нельзя поздно вставать, какой смысл есть зеленую фасоль и что, если она не хочет, чтобы ей подбирали пару? А когда появилась Лина, Рэйчел сразу взялась за нее. Лина семенила за ней, как щенок, с широко раскрытыми глазами, сунув толстенький пальчик в рот.

Мои девочки. Я знаю, что никогда больше не увижу вас. Я не могу, ради вашей же безопасности.

Но самая упрямая часть моей души до сих пор надеется.

Томас поднимает лежащий в углу шланг.

— Я вынужден сделать это, — тихо произносит он.

У меня все сжимается внутри. В последний раз меня обливали много лет назад. Тогда у меня треснуло ребро, и я целый месяц пролежала с высокой температурой. Меня не оставляли в покое яркие сны, полные пламени и лиц, кричащих на меня сквозь дым. Но сейчас я согласна.

— Я мигом, — обещает Томас.

Глаза его молят: «Прости».

И он включает воду.

Тогда

Девушка за кассой уставилась на меня с подозрением.

— У вас нет удостоверения личности? — осведомилась она.

— Я же вам сказала: я забыла его дома.

Но я начала беспокоиться. Я проголодалась (по правде, есть хотелось всегда), и мне не понравилось кассирша с ее круглыми голубыми глазами. Шею она обмотала пестрым полупрозрачным шарфом. Он в общем-то не скрывал следов процедуры, будто его хозяйка была героем войны и с гордостью показывала всем свои боевые шрамы.

— Хэлоуэй вам пара или кто? — продолжала она и повертела его кредитную карточку в руках.

— Муж! — огрызнулась я.

Кассирша перевела взгляд на мою шею. Но я заранее старательно зачесала волосы вперед и нахлобучила шерстяную шапку на глаза, так что проблемный участок кожи был полностью скрыт от окружающих. Я переступила с ноги на ногу, но поняла, что чересчур суечусь.

Действие происходило в супермаркете «ИГА» в Дорчестере, через три дня после налета полиции на заведение Роулз. На движущейся ленте между нами кучей были свалены мои покупки. Жестяная банка с растворимым какао, два пакета лапши, гигиеническая помада, дезодорант, пакетик чипсов. Затхлый воздух пропитался дрожжами. После свирепого уличного ветра казалось, что в магазине жарко и душно, как в пустыне.

Почему я воспользовалась его карточкой? Не знаю. Может, я сделалась чрезмерно самоуверенной? Или мне на минуту захотелось притвориться, что я не беглянка и не прячусь в подвале вместе с другими беглецами (а всего нас было шесть). Наверное, я решила доказать миру, что и у меня есть дом и пара, в точности как у кассирши и законопослушных граждан.

Вдруг я устала от свободы?

— Нам не полагается принимать карты без удостоверения личности, — сообщила девица, нарушив паузу.

Я никогда ее не забуду. Черная челка и равнодушные мраморные глаза.

— Если желаете, я могу позвать менеджера, — заявила она.

У меня в голове сработала тревожная сигнализация. Менеджер — представитель власти. Значит, проблем не оберешься.

— Спасибо, не стоит.

Но та уже развернулась.

— Тони! Эй, Тони! Кто-нибудь знает, где он? — раздраженно крикнула кассирша. — Одну минуту, ладно?

Я молниеносно сконцентрировалась. Как только девушка встала из-за кассы и исчезла в подсобке, я сунула гигиеническую помаду в карман, запихнула чипсы и лапшу за пазуху и удалилась. Когда до двери осталось несколько футов, позади раздался ее крик. Скорей же! Еще три шага, два…

Но передо мной возник охранник. Он схватил меня за плечи. От него несло пивом.

— Куда вы собрались, леди? — осведомился он.

Спустя два дня я отправилась на автобусе обратно в Портленд. На сей раз меня сопровождала моя сестра, Кэрол, и, для пущей надежности, представительница Регулирующей комиссии по делам несовершеннолетних. Это была девятнадцатилетняя особа с прыщавым лицом, волосами, как пакля, и обручальным кольцом.