Хаммер. Серия «Аранский и Ко». Книга 3 - [80]

И все же последнее время работы становилось заметно меньше. После депутата только через семь месяцев возник заказ на устранение Беспалова.

Как бы там ни было, но Джой периодически устанавливал на крышу своей машины шашки и выезжал подработать, для соседей он был и оставался частником таксистом, и лишняя копейка на текущие расходы была тоже не помехой.

Ядовито зашипев, дверь захлопнулась, вагон электрички дернулся и медленно стал набирать скорость. Беспорядочно застучали, забарабанили колеса на стыках и стрелках железнодорожных путей, замелькали столбы, одинокие домишки хуторками, переезды, мостики через речушки и ручейки, местами зарябили распаханные участи земли между железной дорогой и лесополосами.

Джой стоял в тамбуре. Вагон был полупустой. По одному, по два человека сидели на скамейках друг напротив друга ничем не примечательные люди, такие же, как и он, и многие другие. Следующий вагон был такой же, как и этот, бегать по составу смысла не имело. Он раздвинул двери тамбура и прошел вовнутрь до середины, сел на свободную скамейку, отсюда хорошо просматривались оба выхода. До Киева со всеми остановками по времени было не более часа езды.

Джой не заметил, как задремал. Было жарко, но не душно, из открытых фрамуг задувал ветерок, вагон мягко покачивался, изредка где-то рядом чуть слышно переговаривались попутчики.

Когда очнулся, оставалось пути три-четыре остановки до центрального вокзала. Джой окинул взглядом вагон, пассажиров несколько прибавилось, рядом с ним сидела пожилая женщина, напротив нее тоже, но чуть моложе, похоже, они знали друг дружку, но молчали. Он отвернулся к окну. Картина практически не менялась, переезды, неказистые железнодорожные постройки, шпалы, рельсы, столбы с проводами, кусты, деревья. Джой знал, скоро должна была показаться речка и мост.

И вот замелькали перед глазами, застучали, зашумели конструкции металлического моста, и они оказались над речкой. Местами заросшие камышом берега, одинокие деревянные лодочки, как усталые за день телята, замерли у торчащих из воды столбиков на цепи. Чуть поодаль, на другом берегу, не успев закончится, опять начинался лес и тянулся, тянулся, повторяя изгибы поворотов реки, вниз по течению до самого Днепра.

Мелькнула желтая полоска песчаного пляжа, за ней должна была быть еще одна и еще. Когда-то давно эти пляжи были разнообразно и хорошо благоустроены и летом многолюдны. Он помнил, как первого мая ежегодно проводились праздничные открытия летнего сезона: громко звучала музыка из железных репродукторов, был и Нептун, и русалки, устраивались конкурсы, поднимали гири силачи, перетягивали канат, и многое другое, бойко работали торговые павильоны, за столиками гулял народ, и к вечеру уже вовсю купались в еще холодной воде разогретые горячительными напитками смельчаки.

А там дальше, уже на Днепре, на одном из таких же, подобном пляже, он хорошо помнил, как выбросил в воду тяжелые металлические болты и свою рубашку, испачканную кровью, после нападения на дядю Колю. Интересно, где этот дядя Коля сейчас? Жив ли?

Почему так много грязного, отвратительного, неприятного, обидного до горечи было связано именно с детством, казалось бы, с чистым, светлым и беззаботным детством. И кто они, те действительно счастливые маленькие человечки, объедавшиеся мороженым, не в пример ему, шоколадными конфетами, лимонадом и шипучей газировкой с двойным, а то и тройным сиропом. Были ли они действительно на белом свете? Наверное, да. Именно они сегодня и сидят в просторных, чистых кабинетах с хорошей мебелью и кондиционерами, мудро руководят людьми, управляют городами, страной, именно они сегодня отдыхают по заграницам и пьют уже не лимонад, а напитки куда приятнее и экзотичнее.

Но произошла в этих местах и другая история, которая началась так неожиданно, когда ему было семь лет, и так крайне брутально завершившаяся спустя пять лет, когда ему шел двенадцатый год. Джой никогда не любил вспоминать то событие, но сейчас оно само вдруг возникло и нахально вломились в его воспоминания.

Глава двадцать четвертая

Уже несвежая, сухая, местами пожухлая трава кусала, царапала голые ноги, иногда цеплялась за рваные сандалии, сковывала шаг.

Ласточки проносились на бешеной скорости над самой головой, резко взмывали вверх и так же стремительно бросались вниз, на бреющем уходя то вправо, то влево, хватая на лету жирную, неповоротливую, никчемную мошкару, совершая свои головокружительные пируэты так близко, что хорошо было слышно хлопанье их остроконечных крыльев, а многоголосое щебетанье заполняло пространство до самого леса.

Борька сказал, что если птица низко, то, значит, буря близко. Он знал это от своего старшего брата, а тот был бывалым, уже несколько раз с ребятами сверстниками спускался вниз по Днепру на резиновых надувных лодках до самого водохранилища.

Тем летом август выдался особо знойным. Уже третью неделю температура держалась за тридцать градусов.

С самого утра солнце палило безжалостно и только к вечеру несколько сникло. Бурей даже и не пахло, в воздухе застыла духота, и не единого порыва ветерка, даже легкого дуновения.