Халява - [4]

— Здорово, Панкратыч! — бухнул я с порога.

— А, это ты, Юсуп! — обрадовался моему приходу однокашник, тоже назвав меня институтским прозвищем. Моя фамилия Юсупов, отсюда и Юсуп. — Заходи, покурим!

— Гляжу, скучновато у тебя. С клиентурой не густо?

— На хлеб с маслом хватает, и ладно! — отмахнулся Петька. — Всех денег все равно не заработать! Давай, проходи!

Мы прошли из приемной комнатушки в мастерскую, уселись на обшарпанные стулья и закурили.

— Ты какими судьбами? — осведомился Панкратов, выпуская в воздух струю сизого дыма. — Опять чего-то прикупил?

— Есть такое дело, — признался я.

— Я ж тебя предупреждал, если берешь что-нибудь с рук — зайди сначала ко мне! Я посоветую! А то опять дерьма хапнешь! Помнишь, как ты рандолевую цепуру вместо золота прикупил?

— Помню, — неохотно признался я. — Но в этот раз отдал три копейки, пропадут — не жалко!

— Ладно, показывай, чем прибарахлился.

— Вот, — я протянул перстень Петьке. — Посмотри, может серебряный?

— Нет, не серебро, — профессионально осмотрев колечко, заявил Панкратов.

— Барахло?

— Постой, может стоящая вещь. Сразу видно — старая работа! — сказал он, нацепив на глаз лупу. — Подожди-ка! — Петька скрылся в подсобке.

Его не было минут пятнадцать. Я уже начал нервничать — мой обеденный перерыв подходил к концу. Наконец однокашник вылез из конуры с озадаченным видом.

— Ни разу такого не видел! — признался он.

— Что?

— Повезло тебе, старина! Вещь неординарная, древняя! Изготовлен перстенек из самородной платины! — огорошил он меня. — А вот этот камешек…

— Бутылочное стекло, — хихикнул я.

— Угу, стекло… Настоящий изумруд! Правда хреново отделанный, огранка никакая… Но вещь древняя, редкая!

— И сколько он может стоить? — осторожно спросил я.

— Даже не знаю, — пожал плечами Петька. — Но если найти настоящего коллекционера, думаю, что около сотни косых сдернуть можно.

— Деревяшками?

— Какие деревяшки? Еврики!

Я сглотнул подступивший к горлу комок: шутка ли, сто тысяч евро?

— А ты можешь найти такого коллекционера? — прямо спросил я однокашника. — Бабки попилим!

— Пополам? — по-деловому осведомился Петька. — Дружба дружбой, а табачок врозь!

— Пополам! — не дрогнув, подтвердил я. — По рукам?

— По рукам! Только есть одна проблема…

— Какая?

— Вдруг он ворованный? Попасть можем.

— Того, кто мне этот перстенек сосватал, я хорошо знаю. Если спалимся, стрелку на него кинем. А колечко заберут — невелика потеря…

— Сколько отдал?

— В общем пятьсот рублей вышло.

— Да, пятихатка в наше время не деньги, — согласился Петька. — Зато в случае удачи поднимемся неплохо.

— Так давай, действуй! Тебе и карты в руки!

— Так, сейчас я твое колечко сфотографирую во всех ракурсах, — он вытащил телефон с мощной фотокамерой. — Полазаю в Интернете, размещу фотки на аукционе… А дальше — видно будет.

Он несколько раз сфотографировал кольцо под разными углами.

— Держи меня в курсе, — сказал я, пряча находку в карман.

— Ты это, не посей! А то плакал наш шанс!

— Шанс, он не получка, не аванс! — промурлыкал я. — Не ссы, Петюня! Будет как в банке! Ладно, мне бежать пора! До скорого!

— Вечером отзвонюсь, — сказал на прощание Петька.

Днем ранее.

Время в казино течет незаметно. Уловить его стремительный бег в этом заведении практически невозможно. В помещении нет окон, нет настенных часов, нет ничего, что напомнило бы азартному игроку о времени. Здесь все подчинено единственной цели — как можно дольше удержать клиента за игровым столом. Принцип "время — деньги" стал законом для заведений подобного рода, который неукоснительно исполнялся всеми сотрудниками казино. Крупье Николай Табакин выполнял это правило неукоснительно: вот уже несколько часов он не выпускал из-за стола группу малолеток — трех парней и девчонку восемнадцати-двадцати лет, весь вечер соривших в казино деньгами. Нужно признать, хорошими деньгами! На это уж глаз у Табакина был давно наметан — чай не первый год рулетку крутил. За три часа игры эта малолетняя компания умудрилась спустить почти двадцать тысяч зеленых! И останавливаться на достигнутом явно не собиралась.

"Халявное бабло, — размышлял Николай, — напарили где-то. Вон, как легко просаживают! Везет же лошарам! Нет, этого нельзя так оставлять!"

Он сделал знак напарнику, чтобы тот подменил его за столом, а сам стремительно покинул игровой зал. Он пробежал по коридору в административный корпус и остановился перед дверью кредиторов, ссужающих под бешенный процент деньги страждущим "продолжения банкета" проигравшихся в пух игровым. Они не требовали никаких документов или гарантий, но стоило только просрочить с возвратом долга… Рассчитаться практически невозможно! Каким способом кредиторы вышибали деньги с проштрафившихся должников, Николай предпочитал не задумываться. Он толкнул дверь и вошел внутрь. Хозяин кабинета — Стас, крепкий мужик лет сорока с жестоким волевым лицом, абсолютно лысым черепом, изломанными и сплюснутыми ушами профессионального борца, вальяжно восседал в глубоком кресле, закинув ноги на стол. Он курил, задумчиво глядя в окно. Его помощники: Карась и Толик, парни, лет по двадцать пять, тоже бывшие спортсмены, то ли боксеры, то ли самбисты, беззастенчиво дрыхли, развалившись на мягких кожаных диванах для посетителей.