Хакер и его тень - [2]

– Все сходится, – удостоверилась Роза в моей компетенции. – Будем с вами работать.

– Будем, – подтвердил я. – Так что же у вас произошло?

– В том-то и дело, что не у меня, – печально вздохнула посетительница, – а у моей матушки.

– Вот как?

– Ну да, – кивнула она. – Знаете, вроде бы на первый взгляд ничего особенного, ерунда, мелочь, но... Но милиция заниматься этим не будет, у них и так дел хватает, а нанимать кого-то еще... Ну, вы понимаете, да?

– Прекрасно понимаю, – сказал я. Речь шла, разумеется, о бандитах.

– С этими ребятами и так хлопот хватает. А «крышу» напрягать по пустякам не хочется. Скажут: мать, да ты чего, сама, что ли, разгрести не можешь? А если не можешь, то не пора ли тебе на заслуженный отдых? – пожаловалась мне Гагарина.

– Да-а, – посочувствовал я. – Сложное положение. Вы правильно сделали, что решили придти ко мне.

– Надеюсь, что я не ошиблась, – Роза Валериановна вернулась к теме нашего разговора. – В общем, дело обстоит так. Мою маму кто-то обижает.

– Каким образом?

– По почте, – пояснила Гагарина. – Шлет всякую дрянь в конвертах...

– И давно? – по ходу беседы я стал делать пометки в блокнотике.

– Не считала. Только в последнее время все это как-то поутихло.

– А почему? – допытывался я. – Как вы думаете?

– Все очень просто, – ответила Гагарина. – Мама довольно сильно прихворнула и я вынуждена была поместить ее в один хороший санаторий. Вы только не подумайте чего такого... В общем, у нее было серезное нервное расстройство и я сочла необходимым...

– Все понятно, – кивнул я. – Она лежит здесь, на Пятиалтынной?

– Ага. Только она не лежит. Ходячая больная, пищу сама принимает... – уточнила Роза.

– Ну да, разумеется. Это только так говорится, – участливо поддакнул я. – И что же дальше?

– Эти гады ее и там достали, – сокрушенно произнесла моя клиентка.

– Тоже письмо?

Роза горестно кивнула.

– Нигде покоя нет, – констатировала она. – Мама-то думала, что когда выйдет на пенсию, то отдохнет, расслабится. Черта с два.

Оказалось, что как только Виктория Петровна Гагарина, бывший народный судья, удалилась на заслуженный отдых, старушку периодически стали «доставать» какие-то письма и телефонные звонки.

На вопросы дочери о том, что происходит, Виктория Петровна отвечала крайне неопределенно, отмахивалась и говорила, что все это ерунда и не стоит разговора.

И действительно, Гагарина-старшая была очень закаленным человеком и за свою долгую жизнь повидала многое, не говоря уже о судебной практике.

Но вот однажды Роза Валериановна застала свою мать горько плачущей. Для моей клиентки это было серьезным потрясением – такого она еще не видела.

Дело в том, что Виктория Петровна обладала сильным характером и плакала всего три раза в жизни – когда умерли товарищ Сталин, товарищ Брежнев и товарищ Андропов. На товарища Черненко ее слез уже не хватило.

В тот памятый вечер Виктория Петровна сидела у окна, скомкав в руке листок очередного письма.

Дочь тут же бросилась ее утешать, но Гагарина-старшая отстранила Розу и произнесла загадочную фразу: «Не надо, доченька. Это мой крест».

С годами возраст потихоньку брал свое. Резко ухудшились память, координация движений, начались депрессии, бессонницы. Гагарина-старшая начала заговариваться, забывать зажечь огонь под открытой конфоркой газа, дважды теряла ключи от квартиры.

Роза Валериановна долго терзалась, но, в конце концов, приняла решение и, скрепя сердце, определила мать в психлечебницу. А в последнее время дела у больной пошли на поправку и Гагарина уже подумывала о том, чтобы перевезти ее домой.

Но во время последнего визита в больницу Гагарина снова увидела, как мать, завидев Розу торопливо прячет в карман халата письмо. А ведь Роза была твердо уверена, что с собой у нее не было никаких бумаг.

Когда же она выяснила у управляющей, что Виктория Петровна действительно получила недавно послание, то не на шутку встревожилась.

На карту было поставлено здоровье матери и теперь Роза Валериановна не могла рисковать и просто была обязана обратить внимание на эти письма.

Строго-настрого отчитав врачей и запретив персоналу передавать Виктории Петровне какую-бы то ни было корреспонденцию, Роза в этот же день навела справки у своих знакомых и нашла мое объявление в газете.

– Понятно, – проговорил я. – Ну, что ж, я, пожалуй, возьмусь оказать помощь вам и вашй матушке. Давайте определимся по гонорару.

Эта тема, как я и ожидал, оказалась очень сложной. Когда Роза услышала о моих расценках, то у нее глаза сразу же стали в два раза больше.

Она искренне удивилась названной сумме, достала из сумочки калькулятор и предложила мне попробовать объяснить, из каких расходов складываются эти деньги.

Я, разумеется, был спокоен и внятно сумел разложить все по полочкам. Гагарина минут пять молча качала головой, но все же под конец сдалась.

Мы ударили по рукам (в смысле подписания договора) и у меня появился новый клиент.

Когда Роза ушла, я смел со стола две стодолларовые бумажки – суточные на сегодня и завтра и немедленно приступил к работе, для начала отправившись на военный совет к Приятелю.

Врубил звуковой анализатор, я ввел Приятеля в курс моего очередного дела и мы приступили к тщательному разбору ситуации.