Гюго - [67]
Гюго в романе совершил и языковую революцию, введя в «большую литературу» едва ли не самое распространённое слово во французском языке — merde, то есть «дерьмо». Он открыл для читателя и другой запретный пласт — канализацию Парижа.
Мировую культуру Гюго обогатил образом Гавроша, ставшего именем нарицательным, в том числе в русском языке. Уличные мальчишки, которые раньше служили лишь фоном для бытовых картин, как, например, у Мурильо, теперь обрели индивидуальность и самостоятельную значимость. Гюго сделал этих оборванцев модными. Впрочем, как уже было написано, есть предположение, что он, создавая Гавроша, отталкивался от образа мальчишки с пистолетами на картине Эжена Делакруа «Свобода, ведущая народ». Однако, если посмотреть на рисунок Гавроша, сделанный самим Гюго, они совсем не похожи. Но, так или иначе, по случайному или не случайному совпадению, в этом образе пересеклись два гения французского романтизма.
Описывая революционные бои, Гюго опирался на свой собственный опыт — в 1839 году он был свидетелем нападения на ратушу группы революционеров под предводительством Бланки, не говоря уже о баррикадах декабря 1851-го.
К изданию романа Виктор Гюго подошёл с такой же основательностью, как и к его написанию. Он выбрал молодого и никому не известного брюссельского издателя Альберта Лакруа, двадцати семи лет от роду. Для того это был крупный проект, на который он возлагал все свои надежды и под который собрал сумму 240 тысяч франков — по тем временам огромную. Впрочем, ему предстояло выплатить Гюго 300 тысяч за исключительные права на произведение. Если Эжен Сю, Дюма-отец (к тому времени он стал зваться так, поскольку сын уже написал «Даму с камелиями») печатали свои романы фельетонами в газетах, то Гюго сразу отказался от этого пути, как бы подчёркивая серьёзность и неразвлекательность своего проекта. Пять томов «Отверженных» выходили выпусками — первый 30 марта 1862 года, последний — 30 июня 1862-го. Книга издавалась одновременно в Брюсселе и в Париже.
Успех «Отверженных» у читающей публики превзошёл таковой у всех предыдущих произведений Гюго. И он был долговременным, достаточно сказать, что 26 лет спустя газета «Раппель» для поднятия тиража печатала на своих страницах — уже в фельетонном виде — «Отверженных» как способ привлечь читателей.
В отличие от «Легенды веков» собратья-писатели приняли «Отверженных» неодобрительно. Тот же Флобер теперь не находил «ни правды, ни величия». Ламартин писал, что в «Отверженных» проявлены «возвышенный талант и благородные намерения», но книга получилась «очень опасной в двух отношениях: не только потому, что внушает опасения счастливым, но и потому, что внушает надежды несчастным». Старший Дюма находил роман «одновременно утомительным, плохо задуманным и неудавшимся в итоге». Сент-Бёв выступал привычно «с одной стороны — с другой стороны»: «...вкус публики решительно ужасен. Успех “Отверженных” превосходит все опасения... в романе есть всё, чего пожелаете — добро, зло, нелепости; но Гюго, уже 11 лет пребывающий в изгнании, подтвердил своё присутствие, силу и молодость. Этим одним шагом он добился огромного успеха».
Братья Гонкуры сочли роман «большим разочарованием». «Название вводит в заблуждение — ни нищеты, ни больниц, проституция едва затронута. Никого живого — персонажи из бронзы, из алебастра, из чего угодно, только не из мяса и костей. Недостаток ярких наблюдений и ошибки повсюду». И они довольно цинично замечали: «...достаточно забавно заработать двести тысяч франков, взывая к бедствиям простого народа».
Бодлер не отставал в своём цинизме. Похвалив книгу в газетной статье, в письме к матери он сознавался в том, что «обладает умением лгать», а роман на самом деле считает «отвратительным и глупым». Гюго простодушно написал ему в благодарность восторженное, полное пафоса письмо, над которым Бодлер потешался: «...великий человек тоже может быть глупцом». Резко отрицательно отзывались о романе католические критики, начиная с самого значительного среди них — Барбе д’Оревильи («самая опасная книга своего времени»).
Почему же столь разнилось отношение читателей и литераторов к книге? Потому что Гюго писал её для простого человека, тянущегося к идеалу, с просветительскими целями. А это-то и на дух не переносится в писательской среде. Впрочем, Гюго неприязнь (часто перемешанная с завистью) собратьев ничуть не помешала. «Отверженные» вошли в пантеон мировой литературы вместе с современными им романами «Война и мир», «Мадам Бовари», «Дэвид Копперфилд». Время всё примиряет и расставляет по своим местам.
И в наши дни «Отверженные» имеют своего благодарного читателя. Вот отзывы о романе в группе «Роман “Отверженные” Виктора Гюго» (более двух тысяч участников!) в социальной сети «В контакте»: «Эта книга в очередной раз доказала мне, что каждый имеет право на ошибку и что даже самый заядлый преступник может встать на путь истинный и помогать потом людям!!! Книга также учит, что нельзя судить человека по его одёжке или осуждать его только за его социальное положение в обществе!!! Она учит тому, что человек сам творец своей судьбы!!! Она учит доброте, ответственности, толерантности, отзывчивости, любви, стойкости, смелости, крепкой дружбе, взаимопониманию, взаимовыручке, учит тому, что жадность и алчность ни к чему хорошему не приводят!!!»; «Книга учит смотреть на “Отверженных” как на людей, порождённых злым роком, т. е. несовершенство социального строя становится причиной существования отверженных людей. И я полностью согласна, что “Отверженные” написаны для всех народов мира»; «Виктор Гюго своим произведением учит очень многому — и добру, и справедливости, и истории (так как раскрываются многие исторические моменты) и многому другому. Читайте, советуйте эту книгу всем родным и близким и, возможно, добра станет на земле больше!!!»; «Вы знаете, это нечто большее, чем книга — она изменила всю мою жизнь к лучшему... Ну не Библия, но книга с высшим смыслом точно... Я слушал эту аудиокнигу на ночь, после этого я проваливался в глубокий сон и потом просыпался среди ночи, и я не помнил, что мне снилось, но просыпался я в немного странном состоянии. Пока я её слушал, я не мог ни о чём думать, кроме как про неё. За это время, пока я её читал, я нашёл себя. Когда я закончил её читать, то я не знал, как я буду дальше без неё».
