Гяур - [8]

И вот за вздохи, за волненье

Я получил вознагражденье,

А как – не все ль равно тебе?

Я шлю порой упрек судьбе,

Зачем она меня любила…

Да, умерла моя Леила,

И гибели ее печать

Хранит чело мое. Читать

Ты можешь там следы мученья;

Следы позора, преступленья.

Не содрогайся, погоди,

Меня легко так не суди…

Ведь этот грех свершен не мною,

Хоть я и был тому виною…

Да, суд Гассана был жесток,

Но ведь иным он быть не мог.

Ее измена погубила,

Его же месть моя сразила…

Леила, изменив ему,

Осталась сердцу моему

Верна до смертного мгновенья,

И без борьбы, без сожаленья

Все отдала, что от цепей

Свободным оставалось в ней.

Ее спасти уж было поздно,

Зато отметить успел я грозно:

За смерть я смертью отплатил, –

И разом сердце облегчил,

Врага в могилу посылая.

Но все ж Леилы доля злая

Меня гнетет: твой гнев святой

Бужу я мрачною душой.

Конец его неотвратимый

Тагир, предчувствием томимый,

Ему зловеще предсказал;

Свист пуль недаром он слыхал,

Пока отряд в ущелье крался,

Где враг коварный дожидался.

Но, вихрем битвы опьянен,

Легко, без боли умер он.

Одно к Пророку обращенье,

Аллаху тихое моленье –

И только… Больше ничего

Из уст не вырвалось его.

Узнав меня, ко мне он рвался,

Со мною встретиться старался…

За ним я жадно наблюдал,

Когда, сраженный, он лежал

Передо мной и уходила

Из жил его и жизнь и сила.

Зияло много ран на нем…

Так леопард лежит, копьем

Врагов безжалостных пронзенный.

Следов тоски неутоленной

Я тщетно в нем тогда искал.

Нет, я сильней его страдал!

Умел он только ненавидеть,

Но мук раскаянья увидеть

В его чертах мне не пришлось.

Тогда б лишь мщенье удалось,

Когда бы в этот миг ужасный

Раскаянья прилив напрасный

Его душой овладевал

И он бы ясно сознавал,

Что невозможно искупленье,

Что нет надежды на спасенье.

…

Кровь северян так холодна,

Любовь у них всегда спокойна…

Едва ль на севере достойна

Такого имени она.

Моя же страсть была потоком,

Рожденным в кратере глубоком

Горячей Этны… И всегда

Мне болтовня была чужда

О красоте, о страсти жаркой.

Но если щек румянец яркий,

Но коль пожар в моей крови,

Уста сомкнутые мои

И сердце, что так быстро бьется

И из груди на волю рвется,

Коль смутных мыслей ураган,

Отважный подвиг, ятаган,

Залитый вражескою кровью, –

Коль это все зовут любовью,

Так я любил и сердца пыл

Не раз на деле проявил!

Я сердцем тверд. Мое желанье –

Иль смерть, иль счастье обладанья.

Да, я умру, но я любил,

Я радость жизни ощутил,

И хоть моя печальна доля,

Ее моя ж избрала воля.

Я духом бодр. Готов я жить

И вновь готов кипеть страстями,

Когда бы мог ее забыть.

Там, под холодными волнами,

Она лежит, – и лишь о ней

Печаль моих унылых дней.

Когда б у ней была могила,

То с ней бы ложе разделила

Моя печаль. Была она

Любви и жизни воплощенье;

Она, как светлое виденье,

Печальной красотой полна,

Стоит повсюду предо мною

Прелестной утренней звездою.

Любовь на небе рождена

Аллаха властью всеблагою

И нам, как ангелам, дана

Святая искра. Над землею

Поднять желания свои

Мы можем с помощью любви.

В молитве ввысь мы воспаряем,

В любви – мы небо приближаем

К земле. Аллах ее послал,

Чтоб человек порой смывал

Всю грязь, все помыслы дурные.

Пока вокруг души горят

Лучи Создателя живые.

Пускай мою любовь клеймят

Грехом, позором, преступленьем,

Карай и ты ее презреньем,

Но благость сердца докажи

И про ее любовь скажи,

Что ты греха не видишь в этом,

Она была единым светом

Моей всей жизни. Из-за туч

Не промелькнет мой светлый луч…

За ним на муки в сумрак вечный

Пошел бы я с душой беспечной.

Когда все умерло в груди

И нет надежды впереди,

То люди рок свой проклинают,

И преступлением порой

Они тяжелый жребий свой

В безумье мрачном отягчают.

Что сердцу бедному терять,

Коль кровью тайно истекать

Оно должно? Когда с высокой

Вершины счастья мы летим,

То никогда не различим

Мы края пропасти глубокой.

Старик, ты смотришь на меня,

Как будто хищный коршун я, –

Ты не скрываешь отвращенья.

Да, путь кровавый преступленья

И я прошел, как коршун злой,

Но я не знал любви другой, –

Я верен был, как голубь нежный,

Своей голубке белоснежной.

Должны бы тем мы подражать,

Кого привыкли презирать:

И птица, в рощах распевая,

И лебедь, волны рассекая,

Подруге избранной верны.

Пускай глупец, кому смешны

Томленья страсти постоянной,

С улыбкой хвастается чванной

Перед бессмысленной толпой.

Как жалок он, с душой жестокой

И с жизнью мелкой и пустой.

Но белый лебедь одинокий

Иль дева, что сдалась ему,

Поверив искренне всему,

Стоят в глазах моих высоко,

Я чужд в неверности упрека…

Леила, я к тебе одной

Стремился мыслью и душой,

Моя ты скорбь, моя отрада,

Моя небесная награда,

Ты воплощением была

Моей души добра и зла.

Кто может здесь с тобой сравняться?

Я дал бы все, чтоб не встречаться

С похожей на тебя и вновь

Тревожить скорбную любовь.

Пусть правду слов моих докажет

Вся юность грешная моя

И эта скорбная скамья

Мои страданья перескажет.

До гроба будет образ твой

Моей любимою мечтой!

…

Когда она погибла в море,

Я жить остался. Гнев и горе

Обвили сердце мне змеей.

К борьбе стремился я душой,

И, дней печальных не считая,

От жизни взоры отвращая,

Я на природу не глядел

И различать уж не хотел

Ее оттенков, прежде милых:

Я отраженье видел в них

Моей души тонов унылых.

Ты знаешь о грехах моих,

Ты знаешь о моем страданье,

Не говори о покаянье.

Близка уж смерть, ты видишь сам.