Гяур - [2]

Пускай отцов священный прах

Огонь зажжет у вас в сердцах.

Пусть увеличит вождь бесстрашный

Имен великих ряд прекрасный, –

В борьбе неравной поражен,

Бессмертье их разделит он.

И задрожит тиран надменный!

Герой свой помысл сокровенный

В сынах сумеет заронить;

Они не согласятся жить

В позорном рабстве, и святая

Борьба, однажды начатая,

Хоть затихает иногда,

Победой кончится всегда.

О, Греция! Века седые,

Страницы подвигов живые,

Пускай расскажут это нам.

Египта Древнего царям

Достался ряд гробниц унылых,

Но прах твоих героев милых,

Назло безжалостной судьбе

Разбившей мрамор их надгробный,

Напоминает о себе

В горах отчизны бесподобной,

И нам укажет муза с них

Могилы витязей твоих.

Зачем следить нам за паденьем

Благословенной стороны?

Не царств враждующих сыны

Ее свободный дух сломили,

Ее погибель предрешили…

В презренной распре сыновей

Причина рабства и цепей…

Но ни новейших дней сказанья,

Ни были канувших веков

Нам житель грустных берегов

Не передаст… Лишь встарь деянья

Внушали творчеству полет,

Когда людей свободных род,

Для громких подвигов хранимый,

Достоин был страны родимой…

Где гордый дух твоих детей,

Для славы созданных людей,

Героев с твердыми сердцами?

Они ничтожными рабами

Раба презренного живут;

Себя к животным приближая,

Но доблесть диких презирая,

Они ярмо свое несут.

Уже давно в среде народной

Не нарождался дух свободный;

Плывут их ветхие суда,

В живой торговле города.

О вечных плутнях вспоминая,

О них гремит молва людская,

Лишь этим в современный век

Себя прославил хитрый грек.

И тщетно стала бы свобода

Будить заснувший гнев народа…

Довольно слез о той стране!

Теперь пришло на память мне

Одно печальное сказанье.

Поймете вы мое старанье,

Когда я слушал в первый раз

Тот незатейливый рассказ.

…

Ложатся тени скал густые

На волны моря голубые,

И очертанья тех теней

Пугают мирных рыбарей

Майнота призраком ужасным –

Пирата хищного морей.

Рыбак не хочет плыть к опасным,

Хотя и близким берегам,

Он ударяет по волнам,

Рукою налегает сильной

И свой улов везет обильный

Туда, где хищных нет врагов,

К скалам Леоне отдаленным,

Луной спокойной озаренным;

Так нужен блеск ее лучей

Для этих ласковых ночей.

…

Чу… Топот звонкий раздается…

Какой же всадник там несется

На скакуне во весь опор?

И эхо близлежащих гор

Подков удары повторяет…

Густая пена покрывает

Бока крутые скакуна,

Как будто бурная волна

Его недавно обмывала.

Уж зыбь на море затихала.

Но всадник мчался молодой,

Его душе был чужд покой.

Хоть облака грядущей бури

Смутят заутра блеск лазури, –

Зловещий мрак души твоей

Все ж этих черных туч грозней.

Гяур! Хоть я тебя не знаю,

Но твой народ я презираю.

В твоем лице я вижу след

Страстей… Щадит их бремя лет,

И, несмотря на возраст нежный,

В тебе таится дух мятежный.

Стрелой ты мимо пролетел,

Но рассмотреть я все ж успел

Коварный взор, сулящий мщенье,

Он выдал мне твое рожденье;

Сыны Османа истреблять

Должны ваш род иль вас бежать.

Вперед, вперед! Я с удивленьем

Следил за странным появленьем.

Как демон мчался он ночной.

Но образ этот, как живой,

Потом в душе моей остался;

И долго после раздавался

В ушах подков железных звон…

Коня пришпоривает он,

Вот пропасть видит пред собою,

Обрыв с нависшею скалою.

Он повернул тогда коня

В обход горы и у меня

Из глаз сокрылся за горою.

Все беглецу грозит бедою –

И взгляд непрошеных очей,

И блеск звезды во тьме ночей.

Но с ним не сразу я простился;

Коня он гордого сдержал,

На стременах своих привстал

И вдруг назад оборотился,

Взор неподвижный устремив

Поверх темнеющих олив.

Луна сияет над скалами,

Вдали мечеть горит огнями,

Пальбы ружейной огоньки

Мелькают, слишком далеки,

Чтоб эхо разбудить лесное.

Сокрылось солнце золотое,

И, провожая Рамазан,

Встречает набожный осман

Байрама праздник долгожданный.

Но кто же ты, о путник странный,

В одежде чуждой и с лицом,

Застывшим в ужасе немом?

Что взор твой ныне привлекает?

Что бег твой быстрый направляет?

Он все стоит… В его глазах

Сначала виден был лишь страх,

Но вскоре дикий гнев родился;

В лице он краской не разлился –

Резцом из мрамора оно,

Казалось, было создано.

Он наклонился над лукою,

Поникнув гордой головою,

И вдруг с отчаянной тоской

Потряс он в воздухе рукой,

Не зная сам, на что решиться –

Бежать вперед иль возвратиться.

Сердито конь его заржал –

Давно хозяина он ждал.

Но путник, руку опуская,

Задел за саблю в этот миг;

Как филина зловещий крик

Нас будит, сон наш разгоняя,

Как верной стали резкий звук

Прогнал его раздумье вдруг.

И шпоры он тогда стальные

Коню вонзил в бока крутые,

И легкий конь вперед летит,

Как ловко брошенный джирит.

Исчез наездник за скалою

С христианской каскою стальною

И с гордо поднятым челом.

Уже на берегу крутом

Подков стальных не слышно звука…

Он лишь на миг перед горой

Сдержал могучею рукой

Коня – и, как стрела из лука,

Помчался вновь в ночную тьму.

Пришли, мне кажется, к нему

В тот быстрый миг воспоминанья

О жизни, полной слез, страданья,

И преступлений, и страстей.

Когда нахлынет на людей

Поток любви, давно хранимый,

Иль старый гнев, в груди носимый,

Тогда в минуту человек

Переживает целый век.

Что испытал он в продолженье

Того короткого мгновенья,

Когда нахлынула волна

Страстей? Казалась так длинна

Минута для души усталой,

И вместе с тем какою малой

В сравненье с вечностью была!

Лишь мысль безбрежная могла