Гвоздь и подкова - [6]

Такой десятисекундный карамболь капитан наблюдать уже не мог — вторая полудюймовая пуля, пробив его голову (попутно и тело одного из сержантов), застряла в полевой рации.

Если сказать, что у партизан лица выражали дикое удивление, значит не сказать ничего. Соловей привстал, медленно переглянулся с мелко трясущимся гранатометчиком, и только сейчас заметил схоронившегося рядом с его позицией Колодяжного. Доктор, не отрываясь, смотрел на горящую технику и из глаз его медленно катились слезы. Соловей внезапно понял — по воле доктора, одним махом, умерло одиннадцать человек. Ну, ничего себе, счастливый билет! Непроизвольно командир отодвинулся от Колодяжного.

Даже тандемная граната пробивает броню танка (особенно на башне) лишь в малом количестве случаев — но она будто чувствовала, в какую трещинку должен прийтись двойной шнур кумуляции. Будто слепо доверяла доктору, могла — и попала. Все остальное из того, что произошло — как мгновенная интрига, свитая умелой рукой средневекового канцлера, где всякое звено в пользу общему замыслу.

После бомбардировщиков подсознание доктора выкидывало подобные штуки постоянно. Сначала Роман пытался считать тех, кого отправили на тот свет с его помощью. Но на второй сотне сбился. Тогда он попытался не думать о них, забыть. Но и это не помогло — сон стал тяжелым от протестующей совести.

Заметив состояние подопечного, Батя, его командир и наставник, специально вывез Романа посмотреть на только что освобожденную от англичан деревушку. В ней стояла рота гурков, британских наемников с большими ножами. Говорят, жители деревни хотели уйти в тайгу, а гурки попытались их остановить — в тайге уже не будет мирных жителей, будут только партизаны. При стычке погибло дюжина местных мужиков и шестеро гурков. Вот тогда озверевшие горцы показали, что ножи они носят совсем не для красоты. Всей деревне.

Затем они попытались уйти от подходящих повстанческих соединений, но батальон Бати легко догнал их на знакомой местности. Не спасла загнанных даже попытка поддержки и эвакуации вертолетами. Пленных партизаны брать не стали.

Помнится, выблевывавший скудный завтрак Роман пытался спросить комбата, зачем тот ему это все показал. На что Батя ответил просто — «Это война. На нашей земле. Мы убиваем, нас убивают. Чтобы ты знал, за что, и против кого воюешь». И совесть тогда на время отпустила доктора. Но не навсегда.

Весь остальной бой свелся к замысловатому избиению врага, доктора корчило после каждого удачного выстрела товарищей.

Соловей, разом лишивший взвод командования, переключился на связь, забирая у врага надежды на скорую помощь. «Случайно» выкатившийся на поле «Хаммер» сильно покалечило мелкими минами, Пэш лишь завершил агонию машины выстрелом. Вторым тандемным зарядом поджег убегающий «Брэдли», удачно заблокировав переезд. Тот успел перед смертью хорошо огрызнуться, сильно проредив кресты на кладбище.

Пулеметчик на на лай дюймовой пушки не обратил никакого внимания. Ему просто фартило, как никогда. Хорошо освещенная горящей техникой, пехота ложилась под очередями Миколы пачками. Людей секло пулями и осколками гранат Пэша.

Обе стороны, стреляя друг в друга, краем глаза наблюдали растущее зарево над городом и аэропортом. На фоне огня вдалеке падали сбитые капли боевых вертолетов. Над взлетным полем пытался взлететь горящий транспортник, при падении родивший еще один очаг пожара, уже рядом с переездом.

Наконец, на кладбище и близкий блокпост начали падать пристрелочные снаряды очнувшейся артиллерии Коалиции.

И вот тогда американцы не выдержали, побежали. Не в город, в тайгу — справедливо посчитав, что в лесу больше шансов остаться в живых. От стоящих перед переездом грузовиков начали отделяться мелкие фигурки, бегущие вслед за защитниками. Прочь от смерти.

Шестиметровые фонтаны грязи, веток, камней — будто шквал прошелся по погосту. Бесконечные минуты вжимались в глину, пока все не утихло. Красная ракета, рассыпая снопы искр, повисла над пригородом. Только тогда к Роману на время вернулась способность нормально соображать, возможность перевести дыхание. В ушах, казалось, набило целый рулон ваты — контузия. Он оглянулся.

Микола тупо смотрел на струящуюся по рукаву кровь, второй рукой машинально отгребая от себя россыпи горячих гильз. Бледный как смерть Пэш пытался растолкать уткнувшегося в мешковину Соловья. Будто не замечая темную лужу, которая медленно растекалась под командиром. Рука снайпера сжимала стреляную картонную трубку. И воронки, воронки повсюду, с вывороченными из земли костями и памятниками.

Остальное доктор помнил плохо, рваными кадрами: Как его тошнило. Как они на пару с гранатометчиком пытались перевязать Миколу трясущимися руками. Как несли на растянутой мешковине тело командира, а его безвольная рука так и сжимала помятый картон. Как чуть не потеряли пулеметчика, свалившегося в обморок от кровопотери. Как хлопал по спине Батя…

В это время высоко в небе над Северной Атлантикой выстраивалась в полетный порядок дюжина бомбардировщиков, выходя на курс. Груз они несли не совсем обычный.

* * *

Сибирская Республика, г. Усть-Ахтырск, 9 мая 2006 г. 12:17