Гвоздь и подкова - [5]

Продолжалось война уже второй год. Партизан (террористов и военных преступников по версии Госдепа), где втихаря, где косвенно, а где и прямо (посредством гуманитарной помощи) снабжала Москва. Новейшим оружием, боеприпасами, снаряжением, продовольствием. Приложила к этому руку и Поднебесная, кровно заинтересованная в зуботычине заокеанскому соседу. Сибирская тайга огромна — куда как больше, чем обжитые территории. Особенно, если научится прятаться от авиации и спутников. Сложилась обычная ситуация — города и нефтепромыслы находились под контролем Коалиции, а тайга, степи и болота принадлежали партизанам.

Русские теряли десятки тысяч — частенько вместо военных объектов ракеты и бомбы падали на густозаселенные районы. А антипартизанские рейды, при хорошей спутниковой разведке, редко бывали безрезультатными. Но и партизаны не сдавались. Коалиция потери войск не афишировала, но говорят, что они стали сравнимы с потерями американцев в Корейской войне. Демократическая общественность воюющих стран на вопрос «А нахрена мы теряем столько парней в этой никому ненужной Сибири?» получала от Госдепартамента и Пентагона массу невразумительной жвачки типа «Так надо!», или еще хлеще — «А чтобы китайцам не досталась!». Но и сам Объединенный комитет начальников штабов тряс собственных аналитиков теми же вопросами — потери армии становились все ощутимее.

Капитан сидел в пластмассовом креслице под зонтом, смотрел на копошащихся в сумерках солдат и попивал «Миллер». Мысли его становились такими же кислыми, как и пиво. Рота Харди потеряла уже семнадцать солдат за два месяца после передислокации. И три «Брэдли». В одном из них позавчера сгорело все управление вторым взводом, вместе с самим командиром. Абсолютно глупо — проходивший мимо русский бросил в люк бутылку с зажигательной смесью. Убегавшего расстрелял патруль, но машину и экипаж спасти не успели, рванули ракеты в десантном отделении.

Раньше Харди зло недоумевал по поводу этого дикого народа — их кормят с руки, а они… shit. Днем поедают американские гамбургеры, запивая американской же «Кока-Колой», смотрят американские фильмы, а ночью — сыпят сахар в бензобаки, режут приводные ремни, закладывают фугасы на дорогах. Но недоумение прошло, когда он однажды наткнулся на развалины школы, в которую попали крылатые ракеты. Команда из русских добровольцев разбирала завалы, извлекая остатки тел, пролежавшие не одну неделю под грудами балок и кирпича. Девушка, бережно выносившая из развалин в полиэтиленовом мешке что-то небольшое, студенисто-мягкое, остановилась и посмотрела на Харди. Просто посмотрела. Капитан навсегда запомнил выражение бездонных голубых глаз над марлевой повязкой. Если бы взгляд мог убивать, тотчас лежать бы ему у развалин, разорванному крупным калибром. Вот тогда-то капитан и осознал — он оккупант. На земле врага. Тут — или русские, или он и его ребята. Третьего не дано. Радости в жизни ему, естественно, такое размышление не прибавило.

Вечером весь батальон разбросали по городу, ставить опорные пункты на базовых точках «Зеленой зоны». Вторым взводом капитан решил покомандовать сам. Получая приказ в штабе батальона, он услышал два свежих слуха — что у русских появилось какое-то чудо-оружие, и что бригаду собираются выводить из Усть-Ахтырска. Сейчас капитан смотрел на тяжело взлетающий над близким аэропортом «Глобмастер», и жалел, что находится не в его чреве. Еще бывалого солдата сильно беспокоило отсутствие данных от болтающегося сверху беспилотного разведчика и дико врущая линия РСП. Надо бы послал группу прочесать близкую и опасную кладбищенскую рощицу. Но, как назло, схемы проходов в придорожных минных полях нереально получить при ныне царившей в штабе эвакуационной суматохе.

* * *

Первого выстрела не слышал никто — лишь тело командира танка безвольно скользнуло в открытый люк, лишенное большей части головы. Как заметил этот факт механик-водитель — загадка, может, услышал хруст сломанных позвонков командира? Но танк он рванул назад-вперед не задумываясь, рефлекторно. Слепо крутанул машину на месте, размалывая в красные сопли упавшего под гусеницы наводчика. И тут в боеукладку башни танка уперся дымный палец гранатометного выстрела. Ракета летит медленнее пули, и целились ею в «Брэдли», которую танк заслонил железным телом. Тандемный заряд — штука мощная, придумана для таких хитро заточенных бестий, как «Абрамс». Почему Пэш выстрелил им в легкую машину — для него самого большой вопрос.

Наводчик, придавленный телом командира, даже не успел осознать, что уже умер, бронедверцы не смогли удержать ярость детонирующих снарядов. Сорванная взрывом башня, величаво помахивая стволом, отправилась на встречу с ближайшей товаркой-«Брэдли». Такое столкновение может выдержать не всякий агрегат, и боевая машина пехоты к таким не относилась. Выброшенному волной из люка танковому механику только и оставалось, что наблюдать выпученными глазами кубарем катящуюся на него помятую металлическую «дуру», бывшую когда-то грациозным оружием пехоты. Успокоилась бедная «бээмпэшка» только на размятом в лепешку джипе. На том, что полегче. И тут же облегченно зачадила из всех рукотворных щелей. Вопрос о том, остался ли в обеих раздавленных машинах хоть кто-то живой, относился к разряду риторических.