Гувернантка - [81]
Так что надобно поспешать. Меня сам Дмитрий Иванович Менделеев в письмах уговаривает все на месте проверить, описать и — ежели позволят обстоятельства — в столицу империи государю нашему представить. Ведь, можно сказать, приоткрылись врата Земли и великая тайна выглянула из недр. Народ прибайкальский шумит-волнуется: от восхищения переходит к страху. Мольбы Господу возносит, мол, Апокалипсис Иоаннов близок».
«А потом, после Байкала, куда поедете?»
Советник Мелерс улыбается: «Потом? Потом поедем в далекий город на северном море». — «Возвращаетесь в Петербург?» — «Разумеется, в Петербург, отчитаться во всем, что увидим на Байкале, но затем дальше отправимся, в город на северном море — я туда давно уже собирался».
«И что же это за город?»
«Удивительный город, Александр Чеславович, и необыкновенно красивый. А съезжаются туда беглецы со всех концов Земли, коим на свете худо. На лугах у стен хасидов и менонитов можно увидеть, плясками воздающих хвалу Всевышнему. Храмы разные бок о бок стоят в полном согласии, а солнце с небес благословляет труды праведные и мятущийся дух укрепляет. В садах, что на берегу моря растут, яблок тьма тьмущая — ходишь словно по Саду Гесперид. И хоть наречия разные и языки мешаются на улицах, никто никому зла не причиняет.
И все отменного здоровья! Если кого боль и настигнет, то мягкая, мудрая, добрая, знающая меру, щадящая душу, подобно ангелам Боттичелли, что пальцами бережно людям глаза закрывают (не то что наш, озлясь сдирающий без удержу с души и тела красоту). Легкий ветерок с моря прилетает в город, вкус соли, будто горькую монету, оставляя на губах, остужая лихорадку жизни, а в небе над городом днем и ночью горят огни — кажется, там всегда стоят ясные и тихие сумерки, радуя глаз зрелищем вечной зари, которая никогда не гаснет. Потому жить хочется в полную силу. И кто бы туда ни приехал, всяк будет радушно встречен на воде, в залитом огнями порту, у Золотых ворот…
Вот так, Александр Чеславович, отвечаю я моему Игнатьеву, когда он начинает выспрашивать, почему аккурат в этом городе мы должны поселиться.
А он только смеется: Иван Григорьевич, да ведь такого города нет на свете. Я ему поддакиваю: ты прав. Возможно, и нет. Но кто знает, не попадем ли мы все в такой город после смерти».
«А как же называется этот город?» — спрашиваю я советника Мелерса, уже не скрывая улыбки.
Советник Мелерс наклоняет голову и дружелюбно смеется: «Да как он может называться! Только избранным известно его название. А сам он точно тот туман, что на рассвете занавеси развешивает над морем, мы же проницающий мглу свет принимаем за образ далекого порта, что светит, будто, ни дать ни взять, какой-то солнечный Ерушалаим».
В глазах советника Мелерса пляшут незлобивые вспышки иронии — наверное, ему когда-то случилось заметить, как я смотрю на темные фотографии домов, башен и ворот далекого города, которые панна Эстер расставила на буфете, и поэтому теперь он рассказывает мне про порт на северном море, куда после путешествия на Байкал якобы собирается, — а мне так горько становится на душе, что сейчас нам предстоит распрощаться и, быть может — как знать, — навсегда.
«А панна Эстер уехала», — говорю я, чтобы сменить тему. Советник Мелерс поднимает брови: «Уехала? Красивая очень была и умная, а такое не часто встретишь. И куда же она уехала?» — «В Вену, а потом дальше. Счастье свое искать». — «Не грустите, Александр Чеславович, — советник Мелерс гладит меня по плечу. — Кто знает, может, вам суждено еще встретиться».
Ах, этот советник Мелерс! Одержимый желанием изведать тайны Вселенной, душою устремлен в мрачные глубины Байкала, где надеется отыскать неизвестные существа, которые, будто священные саламандры ни в грош не ставя нерушимый порядок мира, в огне и воде предпочитают жить, — а сколько же тепла в его словах! И взгляд мудрый — в веселых глазах, глядящих на меня, когда мы сидим с ним вот так в гостиной на втором этаже дома на Розбрате, сверкает холодная искорка, как крохотный осколок разбитого зеркала, в котором отражен печальный лик мира.
А в гостиной вокруг нас пустые шкафы. Там, где лежали раковины, минералы и каменные цветы, золотится свежая пыль. Ящики, выдвинутые из шкафов, похожи на ниши в катакомбах Рима, из которых вынесли мощи святых мучениц и мучеников. Под потолком, по углам первые пауки начинают кропотливо ткать свои сети, но советник Мелерс только улыбается. Самовар на столе шумит, вишневое варенье к чаю очень вкусное, и, наверно, нескоро еще мне доведется такое попробовать.
Белые чехлы
До отхода поезда оставалось еще несколько часов.
Все уже было решено. Мы покидали Варшаву.
На полу стояли открытые кофры, чемоданы и сундуки.
Около пяти начали завешивать зеркала.
Сначала большое, в черной раме, с отражением купола св. Варвары; потом круглое, с позолоченными завитками, темное, обращенное, будто огромная линза подзорной трубы, к нише, в которой росли папоротник и плющ. Взмахом зажатого в пальцах полотна мы гасили светлые отражения наших лиц в зеркальной глубине, ладонью бережно разглаживали белую ткань на холодном стекле.
Станислав Лем сказал об этой книге так: «…Проза и в самом деле выдающаяся. Быть может, лучшая из всего, что появилось в последнее время… Хвин пронзительно изображает зловещую легкость, с которой можно уничтожить, разрушить, растоптать все человеческое…»Перед вами — Гданьск. До — и после Второй мировой.Мир, переживающий «Сумерки богов» в полном, БУКВАЛЬНОМ смысле слова.Люди, внезапно оказавшиеся В БЕЗДНЕ — и совершающие безумные, иррациональные поступки…Люди, мечтающие только об одном — СПАСТИСЬ!
Новая книга И. Ирошниковой «Эльжуня» — о детях, оказавшихся в невероятных, трудно постижимых человеческим сознанием условиях, о трагической незащищенности их перед лицом войны. Она повествует также о мужчинах и женщинах разных национальностей, оказавшихся в гитлеровских лагерях смерти, рядом с детьми и ежеминутно рисковавших собственной жизнью ради их спасения. Это советские русские женщины Нина Гусева и Ольга Клименко, польская коммунистка Алина Тетмайер, югославка Юличка, чешка Манци, немецкая коммунистка Герда и многие другие. Эта книга обвиняет фашизм и призывает к борьбе за мир.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Жил-был на свете обыкновенный мальчик по прозвищу Клепа. Больше всего на свете он любил сочинять и рассказывать невероятные истории. Но Клепа и представить себе не мог, в какую историю попадет он сам, променяв путевку в лагерь на поездку в Кудрино к тетушке Марго. Родители надеялись, что ребенок тихо-мирно отдохнет на свежем воздухе, загорит как следует. Но у Клепы и его таксы Зубастика другие планы на каникулы.
Без аннотации Мохан Ракеш — индийский писатель. Выступил в печати в 1945 г. В рассказах М. Ракеша, посвященных в основном жизни средних городских слоев, обличаются теневые стороны индийской действительности. В сборник вошли такие произведения как: Запретная черта, Хозяин пепелища, Жена художника, Лепешки для мужа и др.
Без аннотации Рассказы молодого индийского прозаика переносят нас в глухие индийские селения, в их глинобитные хижины, где под каждой соломенной кровлей — свои заботы, радости и печали. Красочно и правдиво изображает автор жизнь и труд, народную мудрость и старинные обычаи индийских крестьян. О печальной истории юной танцовщицы Чамелии, о верной любви Кумарии и Пьярии, о старом деревенском силаче — хозяине Гульяры, о горестной жизни нищего певца Баркаса и о многих других судьбах рассказывает эта книга.
Без аннотации Предлагаемая вниманию читателей книга «Это было в Южном Бантене» выпущена в свет индонезийским министерством общественных работ и трудовых резервов. Она предназначена в основном для сельского населения и в доходчивой форме разъясняет необходимость взаимопомощи и совместных усилий в борьбе против дарульисламовских банд и в строительстве мирной жизни. Действие книги происходит в одном из районов Западной Явы, где до сих пор бесчинствуют дарульисламовцы — совершают налеты на деревни, поджигают дома, грабят и убивают мирных жителей.
Ольга Токарчук — «звезда» современной польской литературы. Российскому читателю больше известны ее романы, однако она еще и замечательный рассказчик. Сборник ее рассказов «Игра на разных барабанах» подтверждает близость автора к направлению магического реализма в литературе. Почти колдовскими чарами писательница создает художественные миры, одновременно мистические и реальные, но неизменно содержащие мощный заряд правды.
Павел Хюлле — ведущий польский прозаик среднего поколения. Блестяще владея словом и виртуозно обыгрывая материал, экспериментирует с литературными традициями. «Мерседес-Бенц. Из писем к Грабалу» своим названием заинтригует автолюбителей и поклонников чешского классика. Но не только они с удовольствием прочтут эту остроумную повесть, герой которой (дабы отвлечь внимание инструктора по вождению) плетет сеть из нескончаемых фамильных преданий на автомобильную тематику. Живые картинки из прошлого, внося ностальгическую ноту, обнажают стремление рассказчика найти связь времен.
Ольга Токарчук — один из любимых авторов современной Польши (причем любимых читателем как элитарным, так и широким). Роман «Бегуны» принес ей самую престижную в стране литературную премию «Нике». «Бегуны» — своего рода литературная монография путешествий по земному шару и человеческому телу, включающая в себя причудливо связанные и в конечном счете образующие единый сюжет новеллы, повести, фрагменты эссе, путевые записи и проч. Это роман о современных кочевниках, которыми являемся мы все. О внутренней тревоге, которая заставляет человека сниматься с насиженного места.
Ольгу Токарчук можно назвать одним из самых любимых авторов современного читателя — как элитарного, так и достаточно широкого. Новый ее роман «Последние истории» (2004) демонстрирует почерк не просто талантливой молодой писательницы, одной из главных надежд «молодой прозы 1990-х годов», но зрелого прозаика. Три женских мира, открывающиеся читателю в трех главах-повестях, объединены не столько родством героинь, сколько одной универсальной проблемой: переживанием смерти — далекой и близкой, чужой и собственной.