Гуру и ученик - [14]

Вскоре Странник присоединился к разговору, сначала на английском языке, а затем напрямую на тамильском. Конечно же, его знания тамильского были лишь самыми базовыми, а произношение оставляло желать лучшего. И всё-таки между ним и учителем развивалось внутреннее понимание, находящееся за пределами того, что можно высказать или услышать.

Спустя какое-то время он спросил: «Каково мнение Свамиджи о высшей Реальности? Он — последователь двайты или адвайты? Когда всё уже сказано и сделано, остаётся ли какая-либо разница между Богом и творениями? Есть ли для человека хоть какая- то возможность наслаждаться Богом и реализовать это блаженство в вечности? Или в финальной перспективе остаётся лишь Само Бытие, недвойственное (адвайта) и неразделённое в своей бесконечной полноте?»

«Какой смысл в подобных вопросах? — сразу же ответил Шри Джнянананда. — Ответ внутри тебя. Ищи в глубинах твоего существа. Посвяти себя дхьяне, медитации за пределами всех форм, и решение будет дано тебе напрямую».

Посетитель затем спросил: «Проводит ли Свамиджи обряды посвящения?»

Для ума Странника этот вопрос был своего рода проверкой: стремление индусов (и не только индусов) к подобным практикам общеизвестно. В процессе более или менее разработанных церемоний ученик прибегает к покровительству гуру. Тот в свою очередь передаёт ему некую мантру, которую ученик должен с верой повторять, и иногда добавляет какие-то дополнительные обряды. Считается, что ученик обречён на удивительный прогресс в результате почти «магической» силы этого «таинства» и непременно получит все блага как в духовной, так и в материальной сфере от повторения мантры и совершения предписанного обряда. В действительности, зачастую если не милость гуру, то вера ученика делают посвящение (дикша) эффективным. Но очень часто свами, руководствуясь различными мотивами (будь то желание помочь ученикам или получить щедрое подношение (гурудакшина)), проявляют чрезмерное усердие в раздаче мантр, сравнимое лишь с запросами их поклонников. Даже Ганапати Шастри, великий ученик Шри Раманы, сожалел, что его учитель не соглашался давать мантры хотя бы начинающим, и сам начал заниматься этим. Именно поэтому Странник ждал ответа Джнянананды с особым любопытством.

«Посвящения — какой в них смысл? — вновь последовал ответ. — Либо ученик не готов, и тогда посвящение не более чем пустые слова, либо ученик готов, и тогда больше не нужны ни слова, ни знаки. Посвящение происходит само собой».

«Пока вы воспринимаете мир, — продолжал он, — это невежество, незнание, а-джняна. Когда мир более не воспринимается, это — мудрость, джняна, единственное истинное знание».

Постепенно стали приходить паломники. Мужчины, женщины, дети — все простирались перед гуру с почтением и любовью. Было очевидно, что для них это не было пустое общепринятое действие, предписанное этикетом. Поклонение их тела было чётким знаком гораздо более истинного поклонения, происходившего в тайнике сердца: они демонстрировали свою веру, любовь и полное доверие этому человеку, который для них был не чем иным, как проявлением невидимого Присутствия, видимым воплощением милости и любви Самого Господа, пребывающего одновременно в глубочайшем центре сердца и на высших небесах.

Два европейца, боясь помешать им, попросили разрешения удалиться. Они сказали, что собираются пообедать в городе, посетить храмы и затем вернуться. Гуру согласился, проследив, однако, чтобы они не ушли, не выпив по стакану молока.

***

Странник просидел перед Свами час или два, не замечая времени. Он даже не чувствовал боли от окрещённых ног, хотя обычно это положение доставляло ему большие неудобства, особенно когда приходилось оставаться в нём неподвижно дольше обычного.

Когда он встал, ему показалось, что всё изменилось. Он приехал сюда из любопытства, но почувствовал, что несколько слов, произнесённых этим пожилым человеком, проникли в самое его сердце. Казалось, они открыли в нём бездну, о существовании которой он даже не подозревал, высвободив в нём источник живой воды несравненной сладости. В то же время всё то, что он услышал, было уже знакомо ему: он много читал, слышал и размышлял об этом. На уровне слов и идей он не почерпнул ничего нового, но на этот раз всё было сказано так, что между ним и учителем установилась связь за пределами слов на самом глубинном уровне каждого из них. Страннику казалось, что каждое высказывание гуру проистекало напрямую из внутренних тайников его собственного сердца[71].

Путешествуя по Индии, Странник встречался со столькими торговцами истиной, со столькими учениками (как индийцами, так и европейцами), которые пытались переспорить друг друга, раздувая репутацию своих гуру. Периодически он встречал и подлинно духовных людей, или хотя бы тех, кто действительно искренне искал мудрости и реализации. Но теперь ему было ясно, что он находится в прямом контакте с подлинным опытом реализации. И никто не может вступить в такой контакт, не заплатив за него цену. Он подобен ожогу, оставляющему след на всю жизнь, шраму, который невозможно полностью излечить. Это пламя, которое не потухнет до тех пор, пока остаётся; что-то, способное гореть в нём, до тех пор, пока весь мир «различий» не обратится в пепел.