Гумбольдт. Шевченко. И другие. Сборник пьес-притч «нон фикшн» - [9]

В ночном небе слышно гоготанье стаи диких гусей. Хозяева объясняют, что этот шум означает.

Неожиданно два крупных гуся с громким хлопаньем крыльев и гоготом быстро пролетают над головами актеров, из глубины сцены в слабо освещенный зал и влетают в правый угол верхнего яруса. \заранее натягивается прочная струна, по которой скользят два муляжа-чучела гусей, с хлопающими крыльями\

Сразу после испуга-ажиотажа зрителей, вызванного этим моментом, свет в зале чуть добавляется. По центральному проходу, к сцене идет Салават, охотник-башкорт, в национальной одежде, с луком в руке.

Салават (громко спрашивает зрителей): Кунаки! Друзья! Не видел ли кто из вас здесь, сбитых мной, только что, двух гусей. Он (заглядывая под кресла) учтиво обращается к женщинам на крайних, к проходу, креслах: Пардон, мадам!

Салават (поясняет всем): Так меня учил обращаться к красивым женщинам мой старший брат – Булат. Булат награжден медалью после победы над Наполеоном Он – знаменитый воин, вошедший со своим казачьим полком в Париж. Брат также много рассказывал мне о больших городах, ухоженных полях Европы, элегантно одетых людях. Именно таких – я вижу сейчас, перед собой, в этом зале.

Салават (объясняет залу, размашисто жестикулируя): Дикие гуси летят на моей родине такими плотными стаями, что обычно одной стрелой удается сбить двух гусей. Стреляю я – вертикально вверх, чтобы гуси падали рядом со мной!...

Салават поднимается на сцену, здоровается, подсаживается к Хайдару и Гумбольдту.

Гумбольдт: Почему лук? Что нет ружья?

Хайдар: У каждого башкорта-воина есть ружье! У меня – целый арсенал! На ковре висят реликвии – мушкеты времен вхождения башкортов в Россию. В сундуке – коллекция ружей: и российских, и трофейных – французских и турецких. Есть и немецкие новинки для охоты – «Три кольца» от Зауэра!

Но ружья – от лукавого, от глупого и – от слабого! Мы знаем свое место в Природе, ценим ее Мудрость… Зачем пугать звуком и огнем ружейного выстрела всю стаю гусей? Они ведь могут не вернуться к нам и лететь назад другой дорогой! Поэтому – лук!!! Зачем убить одного гуся и – ранить дробинками еще десять других? Они ведь потом все равно все погибнут! Поэтому – стрела!!! Только злые и тупые волки могут зарезать в кошаре двадцать овец, а унести с собой только одну… Поэтому мы уничтожаем лишних волков и похожих на них плохих людей-хищников!…

Причем высшей доблестью мужчины-охотника считается победа над волком – один на один! У волка – зубы и когти, у охотника – лук со стрелой и нож за голенищем.

Покажи стрелу, Салават. Вот смотрите – зарубки предков, значит она уже служит многим поколениям хозяев-охотников! Она – ничего не стоит, и всегда готова к стрельбе! А порох – дорогой, и боится сырости, может подвести хозяина в бою!…

Салават (Гумбольдту): Да, пока я шел к Вам в этом роскошном зале, много гостей, мужчин-охотников просили потрогать мой лук и стрелы. Я думаю, они заведут себе тоже такое оружие, и повесят его на ковре, как знак охотничьей мудрости и отваги!

Салават выходит на авансцену (обращаясь к залу): Друзья! Кунаки! Я ведь не ошибся в ваших намерениях быть честными и благородными охотниками на

«братьев наших меньших»?!… (уходит)

emp1

В это время занавес закрывается.

emp1

На авансцену слева выходит Иван Виткевич, справа – Гумбольдт.

Виткевич (обращается к Гумбольдту по-французски): Господин барон! Как приставленный к Вам комендантом Орской крепости переводчик, докладываю: все, запрошенные Вами ранее, материалы переданы господину Розе для включения внаучный отчет экспедиции!

Гумбольдт (по-немецки, прерывает Виткевича): Благодарю вас, голубчик! Действительно молва о вас не обманывала: при вашей молодости знать почти десяток европейских и восточных языков, это – дорогого стоит!

Виткевич (далее по-немецки): Господин барон! Как поклонник вашего научного Гения с сожалением констатирую: В моей библиотеке пока лишь 18 томов ваших сочинений из 27, вышедших в свет в Европе… Но я их все проштудировал!

Гумбольдт (с сожалением): Так… Я наверное впервые сожалею о скорострельности своего путешествия… Уже завтра снова в путь… Давайте-ка мы с Вами обсудим Ваши впечатления об перспективах Азиатских народов. Вас ведь зовут «польским карбонарием»…

Виткевич: Да, я был осужден в 14 лет, с лишением всех прав состояния, за участие в тайном обществе «Черных братьев». Я горжусь многими примерами в восстаниях поляков, особо надписью на знамени: «За нашу и – вашу Свободу».

Я даже сформулировал личное Кредо после долгого осмысления самоотверженного героизма восставших: «Над тем, кто решил умереть, уже никто не властен!»…

Гумбольдт (растроганно): Блестящий пример! Он напомнил мне мою молодость. Я с друзьями, разных национальностей, принял участие в революционных парижских событиях: на тачке подвозил песок к строящемуся Национальному Конвенту, знаменитому «Храму Свободы». Позже я неоднократно объявлял себя сторонником «Декларации о правах человека и гражданина», принятой в США и Франции. Однако, после осмысления событий, я вместе с Кантом, Гете и Шиллером отверг революционный террор в Париже!… Надо идти в борьбе за права человека – другим путем!…