Гумбольдт. Шевченко. И другие. Сборник пьес-притч «нон фикшн» - [24]

Возгласы, чихания (в темноте): Что – это?! Зеркало упало! Как оно могло упасть – повесили час назад!?! Беда будет!!!..

emp1

Голос под потолком зала:

Закончился этот этап ссылки обыском и арестом по доносу прапорщика Исаева о хождении "рядового" в "партикулярном" платье, нарушении им запрета Государя писать и рисовать.

Шевченко отправили на допросы в каземат Орской крепости.

Кобзарь появляется на авансцене с солдатской шапкой на голове и «фонарем Диогена» в руке. Его освещает размытый свет софита сверху и – зыбкий свет фонаря, лучом которого он периодически подсвечивает в темный зал, во время диалога со зрителями.

Кобзарь: Мне послышалось – кто то из Вас произнес: «свидетельствую»… Или – померещилось?… Не удивительно… Вся моя жизнь, после доноса «прапорщика» превратилась в сплошной допрос!… А быт – в холодный, и – голодный каземат!...

Голос из темноты сцены: Длительное время Кобзарь находился под строжайшей охраной на Орской гауптвахте, там вели, предписанное царем, жестокое следствие о виновниках "предосудительных послаблений относительно этого преступника". На поэта обрушивались удар за ударом.

Кобзарь: Вот, вот только вчера записал в «Дневнике»: «Не жизнь – отвратительный спектакль»… Ну, а у вас тут как, с допросами в казематах?

Чую – «Кончилось это время!» Ну и – гарно!

А как с правителями? Ушли на покой те, для кого главное – Простота? Ведь в управлении народом простота – хуже воровства!…

Чую, чую и возмущенные, и – озабоченные голоса из зала: «Часть – ворует, часть – завидует!»… Надолго ли хватит?…

(к залу, эпически): А есть ли среди Вас то хоть такие, кто не продаст Честь?… Со-весть?… Свободу?…

Кобзарь: Чую, чую – есть! Только пока они не возвышают громко голос, а до времени «голосуют сердцем», это про них говорят – «молчаливое большинство»…

(к небу, эпически): И что же надо было сделать такое, чтобы – переворотились добры, гарны люди в злыдней?!?..

(удивленно-удовлетворенно): О!!! А у вас – новые Тарасы подрастают!… Все слышали детский громкий голос: «Храмы уже есть, дорогу к ним пока не найдем!»… Добрэ, сынку, добрэ! Так и говори людям всю Правду, про «голого короля», и – других!…

(возвышенно): Дороги к Храмам постепенно найдутся, но главное – «жить по совести»! Ведь Бог всегда с тобой! Он – это Совесть в тебе!

(к залу): Кстати, совесть у Вас есть? О!... Слышу голоса – «Есть! Есть!» Но, коли она у Вас есть, я вынужден спросить: «А почему не всегда пользуетесь?»...

(возвышенно): "История моей жизни составляет часть истории моей родины" – так я написал в автобиографии…

Декламирует:

Одно лишь мне не все равно:

Что Украину злые люди,

Лукавым убаюкав сном,

Ограбят и в огне разбудят…

Ох, это мне не все равно!…

(прислушивается): Слышите голос моего друга…

Под потолком зала звучит голос X: “Не горячись дорогой Акын Терези! Помни – Судьба ведет тех, кто – хочет, и тащит тех, кто – не хочет!…”

Кобзарь: Решайте, сами люди, как вам дальше жить … Я свой выбор давно сделал! Я – хочу, и – иду! Иду за Ваше счастье, на свою Голгофу!…

Караюсь, мучуся!… Але, не каюсь!!!

Делает шаг назад в темноту. Через секунду – свет на сцене. Кобзарь стоит у тына без шапки и фонаря.

Финальная сцена. Кобзарь (постаревший) стоит в левом углу сцены, держась за плетеный тын с кринками и т.п. приметами Украины. Основные герои пьесы группой стоят в другом углу сцены (за их спинами, на экране видны силуэты: минарета Оренбургского Караван-Сарая, Орской Яшмовой горы, Актюбе, Актау, и рисунки других мест ссылки).

За сценой звучит 1-ый голос: «После последних семи лет солдатчины, проведенных на пустынных берегах Каспия, Шевченко на короткое время смог вырваться на Родину, перед возвращением в Петербург…

Как современник, свидетельствую: Кобзарь страшно постарел, стал угрюмым, подозрительным. Прежних – улыбки, острот и вообще веселого настроения духа Тараса уже никто не видел до последних дней его жизни…»

С потолка зала звучит 2-ой голос: «Но Кобзарь выстоял против запрета Императора творить – рисовать и писать! За 10 лет солдатчины он сочинил треть всего своего литературного наследия, создал галереи портретов, великолепные пейзажи и акварельные рисунки!! Тарас делал маленькие «захалявные» книжки и мелко писал в них… Ему было много дано Богом, и он успел положить на бумагу, то о чем думал, что понял здесь – на этой, далекой от «неньки Украины», земле, среди наших предков!!! И «по делам его», знаем его мы, знают его страны и континенты!»

С потолка зала звучит голос Кобзаря: Может быть, и есть люди, которые в жизни не совершали ошибок, но это, наверное, святые. Может быть, есть и такие, кто ни о чем не сожалеет. Но это, видимо, дураки. А жаловаться на судьбу, плохую или хоро-шую, не разумно. Я и в солдатчине боролся за ваше, люди, Счастье!…

Занавес, свет в зале. Зрители встают, начинают двигаться к выходу.

С потолка зала звучит (пробиваясь сквозь время) голос X: “Тебе Акын Терези у меня есть подарок. Я вижу твой большой портрет на стене, за креслом Президента Украины! Во всех городах Азии, где ты бывал, поставлены тебе великолепные памятники; по улицам и площадям твоего имени, люди ходят в специальные музеи о тебе. В театрах идет пьеса о твоей ссылке!… Но если Память о тебе – жива, значит – жива твоя Душа, Тарас!!!”