Гуляй Волга - [50]

Семибратов и Петрой Петрович повезли в Бухару зазывные грамоты, чтоб приезжали купцы бухарские в Сибирь торговать. В Ишимских степях хан Кучум перехватил посланцев и казнил, грамоты сжег.

Сотник Бусыга погнал на собаках в тундру. В пути на казачий обоз напала орда не виданных дотоле белых волков, которые подушили и растаскали собак, – казаки остались в снежной пустыне пеши. Многие поотмораживали носы, руки и ноги, пока добрались до самоедского становища.

По доносу прикормленного мурзы Басандая казаки скараулили Маметкула на реке Вагае, улан его с утешением побили, а самого пленили и поставили пред грозные очи Ярмака: рыская вокруг города, много тот ханов племянник пакости причинил.

Встреча, можно думать, была такою:

– Попался, который кусался? – спросил атаман, разглядывая храброго.

– Убегу.

– Куда бежать?.. Сибирь стала русской.

– Подыму народы, Сибирь будет моею.

– Народы я примучил, не подымутся на твой призыв.

– Камень долго мокнет в воде, а вынь камень, ударь о камень – искра будет.

Ярмак усмехнулся и похлопал по граненым стволам пистолета.

Маметкул стал похваляться сибирскими клинками.

– Моя шашка против твоей не солжет, – сказал Ярмак и, подкинув золотую монетку, на лету рассек ее пополам.

Есаул принес пленнику его шашку. Глаза татарина блеснули. Засучив рукав бешмета и подбросив яблоко, на лету разрубил его пополам да, не дав распасться половинкам, успел еще раз секануть: яблоко было рассечено на четыре ровные дольки. [151/152]

Ярмак велел принести волос из конского хвоста. Волосом тем он туго опоясал гладкую доску да – рубанув сплеча – развалил волос впродоль надвое.

Маметкул взял тот же волос и несколько раз пытался повесить его на лезвие своей шашки: волос распадался, точно от прикосновения к огню.

Вышли из избы во двор, стали испытывать клинки на прочность.

Ярмак рубанул в полсилы – снес быку голову.

Маметкул взял шашку атамана да своей шашкой исстрогал ее, как лучину, бросил под ноги атамана рукоятку и, визгнув, одним ударом свалил головы двум стоящим у него под рукой казакам и кинулся бежать. Пуля атамана догнала – татарин повис на кольях изгороди. Вылечили, заковали в железа и отправили в Москву. Там умягчили жестокосердого: Маметкул до конца дней своих служил царю русскому в русском войске, в 1590 году ходил в шведский поход, а позднее, уже при Борисе Годунове, воевал с крымскими татарами.

Сотник Артюшка Кибирь уплыл на двух стругах в низовья Оби проведывать морские пути. Вешние воды и ветры вынесли казаков в океан, и они погибли во льдах.

Богдан Брязга плавал вниз по Иртышу, в подданство привел и в ясак положил волости: Назымскую, Немнянскую, Арямзянскую, Наццинскую, Карбинскую, Увацкую да Туртасское городище. Жадность увела Брязгу далеко от реки, много добыли, но на обратном пути заплутались в болотах, съели собак, голенища, ремни, голицы, бросили все доброе и прибрели в город наги и босы, изъеденные комарами.

Охотники одного селения от стара до мала ушли в тайгу на промысел, оставив домовничать одних баб и стариков. Нагрянули сборщики ясака – Головин и с ним еще пятеро. Поджидая добытчиков, казаки привезенное с собой вино пили, вином тем девок поили да голых выгоняли из чумов, всяко над ними тешились и великое чинили похабство. Одна тайком вышла на тропу, слепила из снега чучело, воткнула в сердце чучела нож и так оставила. Возвращающиеся охотники наткнулись на чучело, сообразили в чем дело, подкрались к своим жилищам и порубили пьяных казаков да пометали их в болото.

Атаман Михайлов с дружиною плавал вверх по Иртышу, воевал Кудрацкую и Салынскую волости. Татары, сколько им свой бог помощи подал, отбивались, но русские одолели и за упорство многих побили и сколько хотелось – пограбили. Спустя некое время в те же места пришел Кучум-хан с уланами и в отмщение того, что его единоверцы поддались казакам, остальных добил и дограбил и сакли разметал. Волости Курдацкая и Салынская стали пусты.

И сам Ярмак плавал на Тавду-реку, воевал Лабутинский городок. Три дня крутились казаки около того городка и не [152/153] могли взять. Есаул Осташка Лаврентьев навязал на веревку железный крюк и притулился под крепостной стеною, а казаки принялись мяукать, свистать и гайкать. Простодушные вогулы, дивясь, высыпали на стену. Осташка метнул крюк и сдернул одного.

Язык с пытки сказал:

– Бог у нас хорош, оттого и сильны.

– Где взяли хорошего?

– Старый, батюшка. Литой из золота, глаза сделаны из зеленого камня, сидит в чане с водой. Шаманы поят той водой воинов, оттого и сильны. Уходите к себе, не взять вам нашего города.

– Возьму, – сказал Ярмак, и, переодевшись в лохмотья пленника, ушел в ночь, а перед светом вернулся на стан и вытряхнул из кожаного мешка золотого, с большой кулак, болвана.

Кинулись на приступ.

Вогулы скакали через стены и утекали. Сотворилась злая сеча в том городке. Жены и дети, от испуга омертвев, выли и путались между дерущимися. Городок сожгли, князца Лабуту удавили и поплыли дальше.

Повоевал Ярмак Кошуки, Кандырбай и Табары, всю тамошнюю землю в страх привел и в ясак положил. После того сплавал атаман на Обь, жилища тамошние пошарпал и жителей в ясак положил. Тамошние остяки по своему обыкновению весною откочевывают с реки на озера и сторонние лиманы, находя там от мечущих икру рыб лучшее пропитание, а в комариное летнее время уходят остяки со всеми животами и стадами своими к берегам Ледовитого океана, куда гнус следовать за ними не смеет. Ярмак же, не ведая тех обычаев, проплыл по Оби несколько сот верст, не встречая живой души, и, с горечью уверившись, что земля та проста, вернулся к себе в город.