Гудбай, Россия - [73]

16 октября 1981 года. Из отдела кадров прислали трех девушек — выпускниц медико-биологического факультета. После нашей беседы две кандидатки ушли в иммунологию, а одну из них, Лену Кассирову, я принял на работу и послал в Москву учиться методикам цитогенетики. Это было не лучшее мое решение. По моей просьбе Толя Полищук подобрал трех парней с последнего курса медико-биологического факультета мединститута. Это были Сережа Карась, Женя Гуткевич и Саша Сазонов. Мне они понравились. Завтра начинаю с ними научный семинар, а затем пошлю в Москву делать дипломные работы.

Слух о создании лаборатории клинической генетики быстро распространился по городу. Приходили на интервью немало людей, из которых я выбрал трех лучших: Наташу Колягину, Ирину Бояринцеву и Ольгу Шерину. Сожалеть о выборе мне не приходилось.

Хожу на лекции и семинары в Томском университете, где ищу математиков. Мне приглянулся Евгений Дригаленко — тем, какие «неудобные» вопросы он задавал лекторам. Он и сам был каким-то «неудобным», выше среднего роста, худощавый, с пытливыми глазами и громким голосом. Он довольно долго «пытал» меня своими вопросами по генетике и психиатрии, добиваясь предельной ясности там, где ее еще не было. В итоге я поставил ему пару задач, с которыми Женя блестяще справился.

Евгений Иванович ДРИГАЛЕНКО (Eugene Drigalenko) — к. б. н., математик и генетик, с 1982 по 1989 год работал в моей лаборатории. Женя развивал методы анализа монолокусной модели. Ему удалось создать и реализовать алгоритм модели «главного гена» и оценить эффект средовых факторов. Результаты были представлены в кандидатской диссертации, которую он успешно защитил в ИМГ АМН СССР. Последние годы Женя успешно работает в Department of Genetics, Texas Biomedical Research Institute, San Antonio, TX, USA и публикует интересные результаты.

Затем появился Борис Лещинский, специалист в области распознавания образов и не только. Боря был красивым мужчиной среднего роста, плотного телосложения, на его обаятельном лице доминировали умные глаза и улыбка. Он точно знал, что искал — тему для диссертации. С теорией распознавания образов мне приходилось встречаться и даже использовать один алгоритм. Специализация и идеи Бориса мне подходили, и он был принят научным сотрудником. Он был старше других сотрудников и пользовался заслуженным уважением.

Борис Семенович ЛЕЩИНСКИЙ — к. т. н., доцент. В 1973 году окончил факультет прикладной математики Томского государственного университета (ТГУ) по специальности «прикладная математика». Сфера научных интересов: информационные системы и технологии, интеллектуальные системы, применение методов теории нечетких множеств в учебном процессе и решении экономических проблем. Автор более 90 научных и учебно-методических работ. С 1982 года работал в моей лаборатории.

Таким образом, нас стало десять, а это уже тянет на лабораторию! Как сделать из них научный коллектив? Сможем ли мы получить новые знания о генетике психических расстройств? Пройдет еще почти год, пока все закончат свои дипломные работы, сдадут экзамены и соберутся вместе. Когда это наконец произошло, я не забуду, как они вопросительно глядели на меня: «Что же мы будем здесь делать, шеф?» Я рассказал им про свои идеи, научную программу и методы. Мне предстояло заинтересовать каждого из них и определить конкретные темы исследований. Мы начали работать и учиться вместе. Разница в возрасте между нами была небольшой, но это обстоятельство никому не мешало.

Проекты и методы

Постараюсь не утомлять читателя специальными знаниями и терминами, хотя совсем избежать их мне не удастся. Иначе как рассказать о том, чем мы жили последующие семь лет.

Целью научной программы было изучить генетические факторы риска шизофрении и эпилепсии. С первых шагов я планировал развивать два направления исследований: клинико-генетическое и экспериментально-биологическое. Поставить исследования по этим направлениям по силам крупному отделу или институту, но не лаборатории. Меня привычно заносило на большее. Знакомясь со своими молодыми коллегами, я пытался понять, к чему они более способны: к работе с больными и анализу данных или к исследованию клеток, хромосом и ДНК. Таким образом, в лаборатории сложились две группы.

В «аналитики» пошли Сережа Карась, Оля Шерина и Ирина Бояринцева. Позднее присоединились две Лены — Гуткевич и Черных. Эта группа собирала данные о заболеваниях родственников в семьях больных шизофренией. Клиническое обследование проводили сотрудники клиники института (Лидия Горбацевич, Галина Логвинович и другие). Для этой цели использовалась «Базисная карта». Женя Дригаленко разрабатывал методы анализа монолокусной модели, а Борис Лещинский — алгоритмы распознавания образов. Они же написали программы для создания компьютерной базы семейных данных и анализа факторов риска заболеваний.

В «экспериментаторы» записались Женя Гуткевич (изучал активность фибробластов), Саша Сазонов (ДНК), Лена Кассирова (цитогенетика), Наташа Колягина (биохимия), в последующем — Костя Языков (активность фибробластов). Мне хотелось найти эндофенотип и биомаркеры шизофрении для более ранней оценки риска развития заболевания. Эндофенотипы рассматриваются как промежуточное звено между действием гена и его проявлением на уровне поведения и собственно комплексом симптомов. Впервые термин «эндофенотип» был предложен в 1972 году Готтесманом и Шилдсом (Gottesman and Shields). Эта задача остается актуальной и сегодня для генетики и психиатрии. Экспериментаторы много трудились, по ходу учились, спали в лаборатории, когда шли эксперименты. Особенно изобретательным был Женя Гуткевич. Продуктивным в научном смысле оказался Костя Языков, ныне профессор.