Гудбай, Россия - [69]

— Евсей Давидович, о чем это вы? Никто не может диктовать мне, с кем встречаться, а с кем нет! У нас не 37-й год! Будьте здоровы, и до свидания.

— Пеняйте на себя, — крикнул мне вслед пуганый и опытный в таких делах профессор.

В отличие от Красика, я происходил из непуганого поколения. Толя оказался прав: его прослушивали. Настроение было подавленным. Мы продолжали общаться с Полищуками и бывать у них дома. Похоже, что в КГБ не узнали, что я был в цепочке читателей запрещенной литературы. Меня не допрашивали. За прием на работу антисоветчика и распространение антисоветской литературы Толе действительно угрожала тюрьма. Ему пришлось срочно покинуть Томск. Он перебрался в Ужгород, где организовал медико-генетический кабинет с цитогенeтической лабораторией при областной клинической больнице. После защиты докторской (1989) Толя был принят в Ленинградский педиатрический институт на должность доцента кафедры медицинской генетики. Научную работу он продолжил в лаборатории пренатальной диагностики Института акушерства и гинекологии, которой руководил профессор В. С. Баранов.

В 1990 году семья Толиного сына, Ильи, уехала в Израиль, а еще через год его жена, Наташа, решительно сказала: «Ну, ты как хочешь, а я поехала». Мы были рады увидеться в Израиле. Толя работал цитогенетиком в городе Ашкелоне, а сейчас живет в Беэр-Шеве, где мы с удовольствием встречаемся.

По конкурсу меня избрали завлабом последним, только через год после всех других руководителей лабораторий и отделов института. Бардак в стране все нарастал, Политбюро превратилось в похоронное бюро для своих генеральных секретарей. Впереди были «перестройка» и finita la commedia коммунистического режима.

Интриги научного двора

В 2013 году на планете было 7,8 млн ученых, большинство из них работают в Евросоюзе, Китае и США. А по такому показателю, как количество ученых на душу населения, всех обгоняет Израиль: там на тысячу жителей приходится восемь ученых (в России — трое). Мир ученых, так же как и артистов, учителей и врачей, не свободен от интриг, борьбы за влияние и публикации, ученую степень, кафедру и многое другое. Руководители отделений и лабораторий нашего новорожденного института были разными по возрасту, научной репутации и социальному положению в Томске и в науке. Более сильные позиции были у двух томичей — проф. Е. Д. Красика и проф. О. А. Васильевой, которые сильно «тянули одеяло на себя», стремясь навязать остальным свое руководство совместными исследованиями. Я, напротив, был самым молодым «пришлым» ученым, и не менее амбициозным. Противостоять «выкручиванию рук» было непросто, а мне в первую голову.

Энергетика Олимпиады Александровны Васильевой сильно зашкаливала. Она где только могла обвиняла вирусы в этиологии шизофрении, а те, судя по литературе, умело скрывали свое участие в развитии психоза. Отсутствие базисных знаний по психиатрии не мешало ей производить много шума по поводу важной роли вирусов в этиологии шизофрении, организовывать сомнительные экспедиции и многое другое. Ее муж был известным ученым-иммунологом, академиком АМН СССР, что, безусловно, придавало вес ее влиянию и инициативам. Однажды тезисы ее сообщения с соавторами приняли в качестве постера на конференцию в Канаде. Праздник в институте был сопоставим с получением Нобелевской премии. Никто в этом сибирском городке тогда не знал, что все присланные постеры принимают на такие конференции без рецензии и их авторы — молодые студенты, врачи и ученые, а не профессора.

В отличие от О. А. Васильевой профессор Е. Д. Красик был реальным создателем школы томских психиатров. Среди его диссертантов был и А. И. Потапов, что делало влияние Евсея Давидовича на всех нас весьма существенным, как позитивным, так иногда и просто невыносимым. Евсей Давидович умело манипулировал, используя убеждение, просьбы и откровенное давление, к чему подключал и директора центра, когда с ним не соглашались. На мне были испробованы все его ресурсы.

Наши отношения «ученик — учитель» были особыми и осложнялись тем, что я не был его учеником, а он — моим учителем. Действительно, Е. Д. Красик существенно помог мне на этапе редакции и защиты кандидатской диссертации, выполненной без его участия. Он обладал большим опытом, и его роль в прохождении моей диссертации была, без сомнения, необходимой. Кроме того, Е. Д. Красик активно протежировал мне в переходе на работу в Томский научный центр. Именно поэтому я публично и искренне благодарил Евсея Давидовича при любой возможности до тех пор, пока наши отношения не испортились. И не по моей вине. Если его эпидемиологические и новаторские реабилитационные идеи были просты и понятны, то генетика психических заболеваний была попросту за пределами его образования.

Наши конфликты начались с того, что Евсей Давидович стал приглашать моих сотрудников на беседы и давать им поручения, привлекая их тем самым к решению своих научных задач. На этом основании он требовал соавторства в наших публикациях. Естественно, Е. Д. Красик не получал желаемого, и конфликт разбирался в кабинете директора.