Грюнвальдский бой, или Славяне и немцы. Исторический роман-хроника - [97]

— Пресветлый Витовт король Литвы и Руси, объявляю здесь, что капитул ордена не дал мне права вступать в переговоры об умалении его требований. Вся Жмудь без изъятия должна быть передана Ордену.

— Никогда! — снова воскликнул князь Вингала, Витовт сделал ему жест рукой, он замолк.

— Великий король Литовский и Русский! — продолжал тем же тоном Марквард, не обратив никакого внимания на восклицание жмудинского князя, — должен порвать все сношения с королём польским, тогда орден обещает ему помощь против всех врагов внешних и внутренних.

— Ты всё сказал, Марквард? — пытливо спросил Витовт.

— Всё, великий государь, от этих условий мне воспрещёно отступать под каким бы то ни было видом.

— А что произойдёт, если мы не согласимся принять ваши условия?

— Тогда пусть Господь Всемогущей решит наш спор, — взглянув на небо, отвечал рыцарь.

— Значит, тогда война? — с чуть заметной усмешкой переспросил великий князь.

— Суд божий! — уклончиво отвечал Марквард.

— И это твоё последнее слово, благородный рыцарь? — придав своему тону возможно больше торжественности, сказал Витовт.

— Клянусь моим рыцарским мечом — последнее! — воскликнул посол. — Горе начинающим!

— Горе начинающим, говоришь ты? — в свою очередь воскликнул великий князь. — Ну, так знай же, что не мы литвины, а вы, немцы, вторгнулись на нашу землю. Что не мы, а вы залили кровью наши поля. Что не мы, а вы первые жгли наши дома, бесчестили наших жён и дочерей, уводили их в неволю! Вы, вы — служители креста Господня? Вы — не христовы братья, вы христораспинатели! Горе начинающим, да, горе вам!

Марквард, рыцарь до мозга костей, воспитанный на традиционных обычаях эпохи, где всё держалось только обрядной стороной, не потерялся, даже не смутился.

— Король Литвы и Руси, именем капитула ордена Крестовых братьев, объявляю тебе войну. Пусть Господь Вседержитель положит свой суд над нами! — с этими словами, прежде чем успели его удержать, он бросил к ногам великого князя свою железную перчатку.

Все вскочили с мест.

— Война! Война! — загремело по залу. У всех руки опустились инстинктивно на рукоятки мечей. Великий князь единым жестом водворил тишину.

— Поди и объяви пославшим тебя, что я объявление войны, как вызов на суд Божий, принимаю. Что я клянусь не положить меча, пока не сотру голову немецкой гидре, отравляющей воздух моей родной земли. Что я разорю самое гнездо отравителей и убийц, которые смеют именоваться крестовыми братьями! Вы не рыцари, вы — подлые убийцы, отравители!

Мертвенная бледность разлилась по вечно красному лицу Маркварда, он схватился за эфес меча.

— Так слушай же и ты князь Литовский, трижды менявший веру, пять раз нарушавший присягу, слова, которые ты сейчас сказал, не могут оскорбить немецкое благородное рыцарство. Потому что они сказаны сыном развратницы!

Дикий, нечеловеческий крик ярости, негодования за поруганную честь матери вырвался из груди великого князя. Он обезумел, выхватил из-за пояса кинжал и бросился на обидчика.

Князь Вингала, стоявший ближе всех к нему, схватил и удержал его в своих богатырских объятиях. Казалось, что и Витовт очнулся от страшного припадка бешенства.

— Слушай же, немецкая собака, — воскликнул он перерывающимся голосом, — если бы ты не был послом, я бы приказал повесить тебя на воротах замка. Но мы ещё встретимся. Эй! Люди! Плетей сюда! Плетей, батогов! Плетьми гоните вон из города немецких собак!

Меньше чем через час всё посольство в полном составе выезжало из Вильни, преследуемое насмешками, оскорблениями и свистками толпы.

Радостная весть, что долгожданная, всеми желаемая война наконец объявлена, наполняла радостью сердца храбрых литвин и русских.

— Война! Война! — гремела на все голоса разношёрстная толпа, окружавшая и замок, и всю замковую гору.

— Война! Война! — стоном стояло над городом, неслось в ближние посёлки и звучало нескончаемым эхом по всей Литве.

Только в углах своих тёмных хат рыдали жёны и матери воинов, предчувствуя скорую разлуку. Но и они рыдали украдкой — так, чтобы мужья и дети не заметили преступных слёз.

Да, слёзы составляли преступление, когда кругом звучало, звенело, дрожало в воздухе, и во всех сердцах одно могучее, всесильное, неотразимое слово: Война! Война! Война!

Часть II. Отмщение

Глава I. В Мариенбурге

Гудевший весь вечер колокольный звон умолк. На кривых и узких улицах Мариенбурга (по другому произношению Марбурга) — столицы Тевтонского ордена крестоносцев воцарилась относительная тишина. Вечерня отошла, и толпы рыцарей, сменив свои белые плащи менее заметными чёрными, скользили, словно тени, по улицам, ведущим от замка к пригородным слободам.

Их официальная служба кончилась вместе с последними словами вечерни, на которой они присутствовали по уставу, и теперь господа крейцхеры спешили подальше от своих номинальных жилищ, келий конвентов, к своим частным квартирам, которые находились в пригородных слободах.

Со смертью набожного великого магистра Конрада Юнгингена был избран на эту должность брат его Ульрих Юнгинген, более мечтавший о славе военной, чем о небе. При нём строгие порядки, введённые его предместником, были забыты, и даже обрядность церковных служб и общих молитв исполнялась далеко не всеми рыцарями-монахами.